Сонливое состояние Шармита как рукой сняло. Он соскочил с лавки и заключил сестру в крепкие объятия.

— Ничего не говори! — шепотом попросил он. — Ничего!

— Это ведь я… — почти плача бормотала двуликая, цепляясь за его плечи.

— Это не ты! — отрезал парень.

— Но из-за меня! — вкинула голову целительница. — Это я украла у тебя ключи, из-за меня тебя избивали! Из-за меня ты чуть не умер!

— И благодаря тебе я не умер! — перебил ее Шарм, встряхивая с каждым словом. — Если помнишь, это ты подлечила мои раны, ты не бросила меня умирать! Ты и никто другой! Я никогда не считал тебя виноватой, да и в тот момент я был счастлив, что ты наконец решила сбежать! Я всю жизнь тебя искал, и ты думаешь, что какие-то шрамы заставят меня отказаться от тебя?! Ты правда в это веришь?

Пантидера молчала. Она уже поняла чувства брата. Но ей все еще было плохо — перед глазами так и стояли брызги крови, его разодранные края ран…

— Нет, — тихо ответила некромантка, со слезами глядя ему в глаза, — не верю.

— Хвала Пандоре! — облегчённо воскликнул юноша и поцеловал ее в щеку. Пантидера слегка улыбнулась, хотя на самом деле ей было больно от осознания, что она чуть собственными руками не убила родного брата.

«Я так рада, что ты есть у меня…» — мысленно призналась девушка и крепко-крепко вжалась лицом в обнаженную грудь Шармита.

— Кто-то тут обещал мне массаж, — неловко напомнил парень, чтобы отвлечь сестру от грустных воспоминаний.

— Сейчас, — опомнилась целительница. Брат с готовностью улегся обратно на скамью.

Девушка с едва сдерживаемым содроганием разлила по иссеченной коже ароматное масло и принялась нежно разминать мышцы, стараясь не причинять онемевшей из-за шрамов коже дискомфорт. Пальцы скользили вдоль белых, розоватых рубцов, которые уже невозможно было убрать даже с помощью дара. Как Пантидера ни старалась, но от сожаления и чувства вины избавиться у нее не получалось. Оставалось только выражать свои извинения через прикосновения.

Следующий месяц двуликая разрывалась между Шармитом и Вальдером. Вечера и ночи она проводила с напарником, утром и днем составляла компанию брату. На сон времени практически не оставалось, и последствия не заставили себя ждать.

— У тебя же истощение! — почти кричал Халцедон, меряя шагами комнату ученицы. — Ты и без меня прекрасно должна понимать, к чему это может привести, так почему не бережёшь себя?!

Пантидера благоразумно молчала. Она не хотела говорить, что не зря потратила свое здоровье — благодаря Вальдеру разведчица составила карту замка, выучила время смены стражников и патрулей, нашла место, где реже всего появляются жители замка и тому подобное — это было равносильно самоубийству, потому что Халцедон ненавидел самопожертвование.

Не обошел стороной гнев старшего целителю и Шармита.

— А ты куда смотрел? Ах, да, простите, я забыл, что и ты такой же!

Праведному негодованию мужчины не было бы конца, если бы в двери не постучались.

— Кто там?! — почти рявкнул наставник, не прекращая метаться по комнате. Дверь открылась, и все увидели Алессьера.

— Что за… — начал он, явно намереваясь сказать «ор», но, оглядев мученические лица племянников, передумал, — …шум?

— Твоя племянница своей разведкой в гроб себя загонит!

Хозяин поместья мельком оглядел родственницу и тяжко вздохнул.