– От такого загуляешь, – добавила она спустя минуту.

– Зато ты Аполлонов коллекционируешь, – поддел Лизу Китаец.

– А что? Лучше уж с красивыми бедняками спать, чем с лысыми и толстыми толстосумами, – скаламбурила Лиза. – А мы куда едем? – подавив зевок, спросила она.

– Отвезу тебя в одно укромное местечко… – улыбнулся Китаец.

– Какое такое местечко? – насторожилась секретарша.

– К приятелю своему. Поживешь у него немного. Он парень тихий, приставать не станет.

– А хоть бы и стал, – капризно поджала губы Лиза.

– Игнатом зовут. Он – художник…

– Дружок твоей художницы? – намекнула она на Анну.

– А вот это тебя не касается, – одернул Лизу Китаец, – у него есть телефон. Позвонишь, если что, родителям.

Лиза снимала однокомнатную квартиру в центре. Накопив денег, она смогла позволить себе одинокое привольное житье, молитвенную тишину которого частенько нарушали появлявшиеся, как грибы, и исчезавшие, как рассветный туман, молодые люди. Каждую свою интрижку она нарекала «страстью» и после расставания с очередным «Тристаном» думала вешаться, топиться, травиться или… забыться с Китайцем. Но последний хранил деловой нейтралитет и, обычно выслушав волнующее Лизино повествование о бросившем ее «неблагодарном» и «порочном» ухажере, советовал ей повнимательней присматриваться к охотникам до ее «цветущей девичьей плоти». Это пышное шутливое выражение действовало на Лизу, как обожаемое ею шампанское – кружило голову, спутывало мысли и одновременно смешило.

Мать Лизы и отчим, составлявшие причудливый дуэт молодящейся кокетки и честолюбивого альфонса, проживали в двухкомнатной квартире улучшенной планировки, не утруждая себя особо частыми посещениями своей «непутевой» девочки. Одно время Гена, как звали молодого маминого мужа, стал подбивать клинья к своей смазливой падчерице. Если бы не спокойное, но решительное вмешательство Китайца, то неизвестно, чем бы все это кончилось. Отдельная квартира для Лизы казалась единственным приемлемым вариантом разрешения щепетильной и тревожной ситуации. Но когда Геннадий спустя ровно месяц появился у двери ее уютного жилища, она пришла в ужас и в отчаянии доверилась своему шефу, который, движимый благородством и состраданием, мягко припугнул отчима, чем заметно облегчил существование своей секретарше и ее матери, которая начала проявлять понятное беспокойство.

– Моим «родителям» до меня нет никакого дела, – невозмутимо сказала Лиза.

– Ты уже большая девочка, – улыбнулся Китаец.

– А нельзя мне это время пожить у тебя? – неожиданно спросила Лиза.

– Нельзя, – отрезал Китаец.

– Но у тебя же такая большая квартира! – возмущенно воскликнула Лиза. – Или тебя волнует, что люди подумают?

– Не мели чепухи. Общественное мнение здесь ни при чем.

– Тогда почему ты…

– Ты же красивая девушка, Лиза, – он многозначительно посмотрел на нее, но его шутливый настрой выдала тонкая и, как говорила Лиза, «насквозь китайская» улыбка, – вдруг я не устою…

– Вечно ты так, – обиделась она, – подкалываешь и ничего толком не объясняешь. А-а, понимаю, ты перед своей художницей трепещешь…

Лиза приготовилась к холодному взгляду и вежливому одергиванию, но Китаец только усмехнулся.

– Приехали. – Он сбавил скорость на въезде во двор длинной девятиэтажки. – Веди себя прилично. Игната не соблазняй. Он хоть и разведенный, но жену свою по-прежнему любит.