Ночевал я в доме у местного шейха. Дом стоял в конце гравиевой дороги, ведущей к паромной переправе Мадина. С ним я договорился о дальнейшем путешествии в глубь болот, но сперва он угостил меня таким завтраком, какого я долго не забуду. Кофе, чай, свежее молоко буйволицы, простокваша, яйца, ветчина, баранина, цыплята, финики, арабские лепешки, пирожные и джем. После такого гостеприимства я едва доковылял до лодки, чтобы отправиться в затерянное посреди болот местечко Ом-эль-Шейх. Там жил хаджи, самый старый человек в округе. Шейх утверждал, что если кто и помнит секреты древних корабелов, так это только столетний хаджи.

Я не слишком рассчитывал на память столь старого человека. И оптимизма у меня вовсе не прибавилось, когда после долгого плавания я увидел настоящего белобородого Мафусаила, который сидел перед входом в свою плавучую резиденцию. Мы с переводчиком вышли из лодки. Устоять на тростниковом острове оказалось так же непросто, как на подвешенном гамаке. Пока мы размахивали руками и цеплялись друг за друга, долгожитель поднялся на ноги и быстрым шагом пошел к нам навстречу.

Мы обменялись приветствиями. Я заглянул ему в глаза и увидел в них бездонный свет мудрости и дружелюбия, перед которым отступали понятия времени и места. Старец явно заслуживал то уважение, которое выказывали ему его многочисленные соплеменники, усевшиеся в два ряда на полу вдоль стены просторного дома. Мы сидели, скрестив ноги, и внимали мудрым речам старого хаджи, в то время как его соплеменники раздули костер и приготовили нам чай. Здесь не знали электричества, сквозь просветы в крыше нам подмигивали звезды, а тени от костра плясали на стенах свой замысловатый танец.

Затем арабы разрезали по длине несколько огромных рыбин, развернули их, словно бабочек, и повесили хвостами вверх над огнем. Когда рыбы стали темно-коричневыми снаружи, но белыми и сочными внутри, их сняли и завернули в толстые арабские лепешки. Угощение оказалось необычайно вкусным, и я набросился на него так, словно шейх из Мадины морил меня голодом. От внимания патриарха не ускользала ни одна мелочь, и он проследил, чтобы мои соседи подкладывали мне лучшие куски и кормили, словно наследного принца. По завершении трапезы, в соответствии с обычаем, появился человек с водой, мылом и полотенцем для омовения рук.

Словно не заметив моего аппетита, хаджи извинился, что угощение было таким скромным, и пообещал, что в следующий раз подготовится получше. Я с удовольствием пообещал приходить еще. Ведь вкусная еда — одна из важнейших радостей и в жизни вообще, и в путешествиях в частности.

Но не только из-за еды я с радостью общался с людьми, жившими среди зарослей тростника. Мне довелось близко узнать так называемых «примитивных» обитателей Полинезии, Америки и Азии, это слово нисколько не подходило к «болотным арабам». Просто их цивилизация совершенно не походила на нашу. Физически же и духовно мы нисколько не отличались друг от друга. И мы, и они прошли одинаково длинный путь от наших диких предков. Увы, в последнее время наш образ жизни слишком переменился. Мы зарабатываем наш хлеб насущный в мире компьютеров и транспортных пробок. Никто из нас, в отличие от хаджи и его народа, не живет посреди того, что дает ему ежедневную пищу. Чем дальше мы удаляемся от природы, тем более сложные формы приобретают условия нашего существования. Все дольше становится путь, который проделывает рыба из рек и картофель с полей, чтобы попасть к нам на стол. Мы ухитрились сделать сложным все то, что раньше было простым, а теперь пытаемся исправить положение, придумывая правила автомобильного движения и компьютерные программы, переплачивая докторам, чтобы они спасали нас от последствий неправильной диеты и сидячего образа жизни, а также юристам, чтобы они выводили нас из дебрей придуманных нами же законов. Наша жизнь полна скрипа тормозов и гула отчаянно бьющихся сердец, мы ищем радость в сексе и на экране телевизоров и считаем, будто мы живем полной жизнью, когда наблюдаем за судьбами других людей.