Некоторые из них были в цветных сюртуках, другие в кожаных блузах, а иные в охотничьих куртках. Вперед вышел розовый старичок с седыми бакенбардами. Он слегка приподнял свой бежевый цилиндр, открыв совершенно лысую голову. Это был местный судья мистер Блекборн.

— Уважаемые господа! — с необыкновенной вежливостью произнес судья. — Возможно, что вы просто бродяги. В таком случае, по законам нашего штата я буду вынужден отправить вас в тюрьму за бродяжничество… Но не исключено, что вы джентльмены удачи или конокрады. В таком случае я вынужден попросить вас немедленно покинуть пределы нашего штата во избежание печальных недоразумений. Судья Блекборн не будет больше говорить. Но он не будет и молчать. Он будет действовать!..

Не успел Блекборн закончить, как в разговор вмешался его сын Роберт — здоровенный верзила в песочного цвета сюртуке, в широкополой шляпе и в высоких сапогах со шпорами. Через плечо Роберта была намотана веревка, на поясе болтался огромный кольт. Поглядывая на Тартарена и Мюнхаузена, он не мог удержаться от смеха.

— Папа, да это, наверно, артисты из бродячей труппы. Их афиши висят на всех заборах.

Тартарен подмигнул своим друзьям.

— Вы угадали! Всего только одно представление ввиду ангажемента, требующего немедленного возвращения в Европу. В высшей степени увлекательно! Имею честь представиться: Давид Гаррик Младший из лондонской труппы Дрюри… дрюрилейнского театра… — Толстяк указал на Дика Сенда и с подъемом закончил: — А это — Эдмунд Кин Старший, почетный трагик королевского континентального театра!

Судья, подозрительно присматриваясь к капитану Немо, кашлянул в платок. — Джентльмены, я не могу не обратить ваше внимание на этого темнокожего в чалме… 

Но любимец Тараскона не дал ему договорить.

— О-о медам и месье! Вы будете поражены… Перед вами… Отелло! Артист нашей труппы! Исполнитель роли мавра Отелло! Сегодня сверх программы он исполнит художественную грозную и захватывающую дух сцену «Отелло душит Дездемону». Уважаемая публика! Артист уже в костюме и гриме!..

Раздались аплодисменты. Плантаторы заметно оживились. Но их призвал к порядку розовый старичок в цилиндре.

— Джентльмены! Весьма вероятно, что все, что говорит этот человек, — святая истина, но можно также допустить, что это сплошная ложь. Если это действительно артисты, пусть покажут свое искусство.

Капитаны пришли в замешательство, но положение опять спас Тартарен. Размахивая в воздухе своей малиновой феской, он прошелся по кругу, бросая направо и налево чарующие улыбки:

— Пожалуйста… Ради бога… Сколько угодно… В чем дело?.. Исходя из интересов публики… Будьте любезны… Вы этого никогда не слыхали!..

— Папа, у меня чертовски чешется палец на курке,— нетерпеливо заметил Роберт, играя кольтом.

Но судья его остановил:

— Ты всегда успеешь его пристрелить, сынок.

Чуткое ухо Тартарена уловило этот разговор. Толстяк выпрямился во весь рост и грозно сверкнул глазами.

— Кого?.. Меня?.. — и тут он запел свою песенку. Она звучала, как вызов всей вооруженной банде…

Песенка Тартарена не очень пришлась по душе плантаторам. Но как бы там ни было, лед был сломан. Из завязавшегося разговора выяснилось, что вся вооруженная компания судьи Блекборна охотилась на беглого негра Томаса. Все следы вели к берегу Миссисипи на окраину города Мемфиса. В каком же преступлении обвинялся Томас? Оказывается, он призывал всех своих знакомых негров воспользоваться правом выбирать в сенат. А в этом штате больше и не требовалось, чтобы применить закон Линча.

Роберт любезно рассказал «артистам» об американском судье восемнадцатого века мистере Джоне Линче.