Воспользовавшись тем, что мент отвлекся, Семен ударил его по правой руке, в которой был пистолет. Следующий удар был направлен Федору в челюсть. Причем, с такой силой, что устоять на ногах Федор не сумел. Упал на пол, пытаясь отыскать свой пистолет.

– Сашка, стреляй! – крикнул Федор Греку, и тут же прижался к полу, потому что тот второй, убегавший вместе с Семеном через окно, обернулся и выстрелил. Скорее всего, он не хотел убивать Туманова и выстрелил только лишь для того, чтобы попугать, лишить майора всякого желания к преследованию.

Теперь вся надежда была на Грека. И Федор недоумевал, почему капитан не стреляет. В оконном проеме было хорошо видно, как огромный, здоровенный Семен одним прыжком заскочил на подоконник и толкнув раму своим телом, вывалился вниз. За ним на подоконник заскочил тот второй. Опять оглянулся. Выстрелил в комнату. А когда Федор поднял от пола голову и глянул, их обоих в комнате уже не было.

Зато его оба помощника ввалились в комнату, волоча впереди девушку, которую держали под руки, как тряпичную куклу.

– Вот, Николаич, убежать хотела. Смотри, как она мне щеку расцарапала, – пожаловался Грек, показывая Туманову правую щеку со свежими, кровоточащими царапинами. Причем, свои действия усатый капитан расценивал не иначе, как геройский поступок, в результате которого он получил ранение, но согласен компенсировать все за благодарность от майора. А лейтенант вообще вылупился на Туманова, как на посланца с того света.

– Ты почему не стрелял? – заорал Федор на Грека. Тот замялся, напрочь позабыв о всякой благодарности. Дождешься ее от Туманова. Сам тут развалился на полу, как турецкий султан, а все как будто должны приплясывать перед ним. Только Грек не из таких. Он приплясывать не будет. Не один Туманов рисковал. Вон и Греку досталось. Может, у этой полуголой заразы ногти грязные. Инфекцию может занести. Грек шмыгнул носом и вытер со щеки кровь.

– Почему ты не выстрелил, когда я тебе крикнул! Твою мать!.. – уже более настойчиво произнес майор Туманов. Сейчас он показался усатому капитану грозовой тучей, из которой вот-вот шарахнет гром и блеснет молния. Глаза майора грозно блестели. Грек даже поежился. Даже девица, которую они с Ваняшиным держали под руки, перестала на них матюгаться. Кажется, оробела, только глянула на майора.

– Николаич, я это… Ну, в общем, не взял с собой пистолет… Понимаешь, я думал, тут ничего такого… – начал оправдываться Грек.

Федор встал с пола, отряхнул брюки. Назвать Грека дураком, сейчас в понятии Федора, значит, похвалить его. А других слов для капитана не находилось. Федор надеялся на прикрытие, но его не оказалось.

– Они могли меня подстрелить, – в голосе Туманова слышался укор.

– И правильно бы сделали, – расхохоталась девица. Полы халата разошлись, но она не стеснялась своей наготы, выставляя себя напоказ.

– На одного бы мента меньше стало, – проговорила она, смеясь.

Грек не сильно ударил девицу по спине и прорычал на ухо:

– Заткнись. Я еще с тобой, тварь, поговорю.

Девица презрительно окинула взглядом Грека с головы до ног.

– Ой, ой, напугал, мент поганый. Видала я таких, как ты в жопе.

– А ты почему здесь оказался? – спросил Туманов у лейтенанта Ваняшина. В правой руке у того был пистолет, который теперь был ему совсем без надобности. И поняв это, лейтенант сунул его в кобуру. Изо всех троих он оказался единственным, кто нисколько не пострадал. И Грек глядя в его холеное лицо, сейчас думал о том, что лучше бы он остался на улице.