На протяжении веков, изо дня в день, происходило одно и то же. Тысячи животных и птиц были принесены в жертву на алтаре Господа за грехи человечества. Кровь лилась бесконечным потоком, и в Храме стоял запах горелого жира. В дополнение к обычным, повседневным жертвам, совершались и тысячи частных — овцы, козы и тельцы. Люди приводили своих жертв, переносили на них свой вес, что символически означало замену себя животным, в чем и была суть ритуала, а затем перерезали горло жертве, а священник собирал кровь в чашу. Но это было все, что мог предложить Храм. Духовная основа отсутствовала, имелась лишь сакральная рутина. Исайя возмущался таким ходом дел еще за несколько веков до Христа, он вопиял: «К чему мне множество жертв ваших? говорил Господь: я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота и крови тельцов, и агнцев и козлов не хочу». С этого времени духовная история иудеев творилась в основном не в Храме, а в синагогах. Римляне ошибались, когда думали, что, разрушив Храм, они сокрушат иудаизм, потому что центр иудаизма находился уже не там.

Много было написано об отношении Господа к Храму. Мы не можем сомневаться, что Он ценил цель, во имя которой тот был воздвигнут, но осуждал то, чем Храм стал. Он говорил: «Я буду милостью, но не жертвой». Его мнение о священнослужителях отлично выражено в притче о добром самаритянине, и, вероятно, о нем можно судить по выпадам против менял и торгующих в Храме — это имело более глубокий смысл, чем осуждение тех, кто осуществляет сделки в священном месте. Не было ли это протестом против всей финансовой системы Храма?

Но что это была за система? Священники буквально выскребали шекели из страны и жили за счет народа. Храмовая пошлина, или подушный налог, была лишь одним видом дани среди тех, что народ Израиля платил в пользу Храма. Подношения другого рода касались практически всех мыслимых видов продуктов.

Был еще так называемый «первый плод» или «семь видов», то есть пшеница, ячмень, виноград, фиги, гранаты, оливки и мед. Те, кто жил рядом с Иерусалимом, должны были подносить их Храму в свежем виде; те, кто жил далеко, — в сушеном. Филон Александрийский и Мишна рассказывают, как поселяне собирались вместе во время выплаты первых плодов и шли в Иерусалим, играя на дудках; процессию возглавлял жертвенный телец с позолоченными рогами и с гирляндой из оливковых листьев.

Кроме первого плода, существовали еще такие налоги, как терума — подношение пшеницы, вина и масла; шалла — подношение вымешанного теста; а также десятина, которая, согласно Мишне, охватывала «все, что могло употребляться в пищу и выращивалось, росло на земле». Именно эта жесткая система налогообложения даже самого скромного урожая, включая, скажем, мяту, анис, тмин, заставляла Иисуса восклицать: «Но горе вам, фарисеи, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и не радите о суде и любви Божией».

Затем следовал налог на перворожденных сыновей и всех первенцев животных мужского пола. За сына-первенца платили пять шекелей в сокровищницу Храма, за неподходящих для жертвоприношения животных, например ослов, лошадей или верблюдов, — меньшую сумму. Но перворожденные козлята, ягнята и телята мужского пола принадлежали Храму.

В дополнение ко всему этому священники получали невероятное количество мяса. На алтаре сменялись разнообразные виды жертвоприношений: подношения за грех, подношения за причинение вреда, подношения мяса, благодарственные подношения, подношения для всесожжений. Последняя категория сгорала в огне алтаря полностью, с остальных подношений священники получали значительную долю мяса для частного использования.