Брок проводил взглядом аппетитный кусок до Костиного рта, и сожаления в его голосе заметно прибавилось.

– Вот и я о том же! Ведь собиралась на юрфак, как все нормальные люди, и вдруг бац! – подалась в программисты.

Жующий мальчик что-то промычал в ответ, но Брок уже снова мысленно переживал непредсказуемый и совершенно, на его взгляд, нелепый поступок дочери. В глубине души он даже считал этот поступок предательством, но, будучи человеком справедливым, все-таки одергивал себя. Да, Сашенька не пошла учиться в юридическую академию, как собиралась ранее и чего ожидал от нее Брок. Не сказав ни слова, не посоветовавшись (а это цепляло больнее всего), дочь поступила в технический университет, выбрав профессию программиста. Но ведь при этом она не оставила работу в сыскном агентстве отца! О каком предательстве тут может идти речь? Мало того, Сашенька объяснила свое решение тем, что в сыщицком деле главное не знание юриспруденции и прочей теоретической мути, а в первую очередь – аналитический ум и логическое мышление, без чего не может обойтись ни один программист. С этим трудно было спорить. Но Брока все равно продолжало коробить от поступка дочери. Настроение поползло вниз.

Чтобы поднять его хоть немного, сыщик вновь открыл Костину рукопись и, прихлебывая горячий чай, углубился в чтение. Мальчик, тоже перешедший уже в трапезе к чаю с печеньем, с волнением следил за выражением лица Брока.

Сначала оно не выражало ничего, лишь бегали со строчки на строчку внимательные сыщицкие глаза. Но вот в них мелькнула искорка заинтересованности, а сжатые до этого в тонкую полосу губы тронула легкая улыбка. Затем сыщик хмыкнул, и улыбка стала вполне оформленной. Перелистнув страницу, Брок впился в строчки уже совсем иным взглядом. Даже пробормотал под нос: «Так-так-так-та-ак!..», отчего Костя взволнованно заерзал.

Но тут на кухню заглянула Ирина Геннадьевна и, окликнув мужа, выразительно постучала по запястью.

– Что? – не сразу вернулся к реальности Брок. – Рука? Что рука? А?..

– Нога, – вздохнув, ответила супруга. – Точнее, ноги. Тебе их пора брать в руки.

– Ноги?.. – нахмурился Брок. – Чьи? – И засмеялся вдруг, показав на открытую рукопись: – Ты не поверишь, Ирусик, но Костя такую забавную повесть сочинил! Он себя и своего папу ее главными героями сделал. Вот уж нафантазировал!

– Тебе на работу по… – начала Ирина Геннадьевна, но теперь ее перебил Костя. Голос мальчика дрожал от обиды, а в глазах стояли самые настоящие слезы.

– Это не повесть! – вскричал мальчик. – Я ничего не фантазировал! Это все было по правде!

– Стоп! – Сыщик ударил по столу так, что подпрыгнули тарелки, а к валявшейся на полу вилке добавилась еще и ложка. – Всему есть предел, мой юный друг! Все хорошо в меру. У тебя прекрасная фантазия и замечательный слог, я бы даже сказал, что в тебе определенно зарыт талант, который ждет своего отрытия… Но!.. – Брок снова врезал по столу, уже чуть потише, подпрыгнули только чашки, да и то невысоко. – Но перевоплощение в героев произведения хорошо лишь в момент творческой работы. Не надо забывать о возвращении, так сказать, в реальный мир, когда работа закончена. В конце концов, если я не ошибаюсь, тебе уже не шесть лет, когда еще верят в драконов и Дедов Морозов…

– Я верила в Деда Мороза до десяти, – вставила вдруг напуганная реакцией мужа Ирина Геннадьевна.

– Не суть, – отмахнулся Брок. – Я верил до восемнадцати, пока вместо подарка деды-отморозки в новогоднюю ночь не всучили мне зубную щетку, которой я должен был чистить унитазы в казарменном туалете.