|
Руки-ноги целы, нет сильных ушибов… – С пробужденьицем, ваша милость! – послышался рядом ехидный голос. – Кофия в постель подать прикажете, или чайку с марципанами? Или служанку позвать, чтоб ублажила? Всегда к вашим услугам! Поблизости захохотали несколько голосов, но без особой веселости, мрачноватый был смех. Сварог огляделся. Помещение, где он находился и куда попал неведомым образом, было сплошь дощатым – и потолок, и пол, и стены – и имело странную форму не совсем правильного прямоугольника: торец идеально прямой, противоположная короткая стена гораздо короче, а две длинных напоминают дуги. Слева, возле торца, в потолке проделано отверстие, прикрытое деревянной рамой, сплошь утыканной обращенными вниз длинными тонкими остриями – и в него проникает свет, виден голубой кусочек неба… В длину этот прямоугольник ярдов десять, в ширину значительно меньше… И повсюду, куда ни глянь, на голых досках сидели и полулежали люди: оборванные, нестриженые, одни по пояс голые, другие босиком. Окинув себя взглядом, Сварог убедился, что не особенно от них отличается: хомерик исчез, рубашка тоже, штаны и башмаки остались, но перемазаны в грязи и пыли. Что-то мешало шее, этого не было раньше. Он попробовал рукой – прочная, на ощупь железная цепочка грубой ковки, настолько короткая, что через голову ее ни за что не снять. На ней висела железная овальная бляха размером с ладонь. Прижимая подбородок к груди, поудобнее перехватывая бляху руками, Сварог вскоре разглядел на ней грубо выбитый номер: семьдесят шесть. Именно номер: перед двумя цифрами красуется значок «№». Что за фокусы? Тут несколько десятков человек… Это не Атар и уж никак не Корона… – Так как, ваше степенство? – завел свое сосед. – Вы так ничего приказать и не изволили насчет кофею и прочих марципанов… А ведь привыкли, небось, поутру кофий хлебать и булку белую жамкать? На роже написано… Сварог угрюмо покосился на него: тщедушный худой субъект неопределенного возраста, классический ехидина и склочник, мелкая сявка, шпана, в любой камере, в любой казарме отыщется… Не стоило пока что связываться, не присмотревшись, не освоившись, не изучив расклады. Он промолчал, разглядывая неожиданных товарищей по неизвестному несчастью: одни мужчины, есть несколько юнцов, но не видно ни одного по-настоящему дряхлого, ни одного калеки. На всех лицах одинаковое выражение: унылая пришибленность людей, которым их будущее известно наперед, и нет никакого смысла давать волю эмоциям… А пол явственно раскачивается, и это не следствие головокружения, а доподлинная реальность, существующая независимо от наших чувств. Вон, сдвинулась с места ржавая кружка, проехала чуть по полу, остановилась, в другую сторону поползла… Да это же корабль! Все моментально встало на свои места: сплошные доски вокруг, постоянное покачивание пола… Корабль. И определенно они сейчас не в трюме, иначе не пробивался бы дневной свет сквозь щели в рассохшихся досках… – Где это мы? – спросил он, глянув на весельчака. Как он и ожидал, тот мгновенно принялся гримасничать, оглядываясь на ближайших соседей с таким видом, словно полагал себя великим актером, любимцем публики: – Как бы подоходчивей объяснить вашей милости… Вот это, стало быть, доски, они гвоздями сколочены. Изволите ведать, что такое гвоздь? А это… – К лешему такие подробности, – сказал Сварог. – Планета как называется? Весельчак зашелся, словно его щекотали: – Ах, ваша милость, свежего человека вы в минуту уморите! А вы что же, с планеты на планету скачете? На одной так винища нажретесь, что глазки продираете только на другой? Так, что все названия в голове перепутались? Право слово, в балагане вас показывать, большую деньгу можно зашибить… Он, хихикая, гримасничая, оглядывался на ближайших соседей, тыкал их под ребра локтями, приглашая повеселиться от всей души, но те мрачно отстранялись. |
