— Сколько же всего человек оборотень убил? — спросил Калым.

— Я думаю, вот этих пятерых, не больше, не меньше. Исчезнувших и сомнительные случаи — как с Зюзиным — я в расчет брать не стал бы. Понимаешь, ведь для оборотня было важно свой почерк соблюсти, чтобы в погибшем сразу признавали именно его жертву — впечатлялись, ужасались, запоминали. Он не стал бы ни прятать трупы, ни убивать так, чтобы его броской «росписи» на убитых не стояло. Недаром он и оружие особое подобрал — наверно, приобрел у того же сторожа, брата инвалида. А может, и без его ведома со склада упер. Насчет Занюка я думаю, он на станцию помчался не народ звать, а за обрезом. Он ведь в поселке при станции жил, в Митрохино у друзей гулял, а обрезы тогда у многих были припрятаны. Увидел, надо полагать, волчиху и присвистнул: «Ух ты, какая волчья шапка получится! Да на одну шкуру два дня гулять можно будет! И фиг с два бабка жаловаться пойдет — ее соседи заживо съедят, если узнают, что она волка держит…» А Тяпов в это время был при волчихе, все понял, если и не все слышал, вот и поспешил опередить… Может, это деталь и не очень существенная, но все-таки стоит тебе ее представлять — для характеристики той эпохи, так сказать, для общего понимания.

— Да… — кивнул Калым. — Картина в целом сложилась ясная. Есть кой-какие шероховатости, кое-что не уточнено до конца… В главном, однако ж, мы знаем, что и как было.

— Ты в этом уверен? — вдруг хмыкнул Высик.

— То есть? — выпрямился Калым.

— Я тут тебе целую систему выстроил, с маниями, складом мышления и прочим, чтобы вытащить наружу мотивы поступков Тяпова. Стройная система, ничего не скажешь, но, как и в любой подобной системе, есть в ней излишняя сложность. А если без сложностей? Если предположить, что волк не сбегал никуда, а умер — может, еще в дороге?

— Погодите, погодите, — перебил Калым, — разве парализованный и его мать не видели волка? Ведь они рассказывали вам, что волк сбежал, когда Тяпов переселял с их подворья волчью семью, верно?

— Не совсем, — указал Высик. — Если вспомнишь, их фразы звучали достаточно расплывчато. В них не конкретизировалось, когда именно сбежал волк, видели ли волка они лично или только со слов Тяпова знали о его существовании… А уточнять, что они имеют в виду, я не стал. Намеренно не стал. Во-первых, не хотел получить вдруг не тот ответ. Во-вторых, так приятно было, при помощи по-детски хитренького и наивного увиливания от ясности, оставить себе ма-а-ленькую форточку в неизвестное, в почти уничтоженную тайну… Неважно это все. Ты что, еще не понял, куда я гну?

— Чего тут не понять? — пробурчал Калым. — Если волк погиб и если Тяпов был оборотнем, то, значит, Тяпов, в волчьем обличье, и стал главой семейства и отцом волчат…

— И какие тогда еще объяснения и мотивации нужны! — подхватил Высик. — Он защищал свою семью и свое потомство. И этим все сказано! Всем мотивам мотив, глубже и четче некуда! Не надо копаться в психологии, ничего не надо!.. Конечно, — добавил ехидный старикан, — тогда возникают технические сложности: зачем в этой истории то и это, куда девать те лишние детальки, которые остаются от разобранных и вновь собранных часов и без которых часы, по какой-то странной своей прихоти, не желают работать? Зачем Тяпову нужна была секира, например? Плевать. Мой долгий опыт показывает, что технические сложности всегда значат меньше психологических.