Гуларт умер в 1976 году, после десяти лет изгнания в Аргентине и Уругвае. По официальной версии, с ним случился сердечный приступ, но в народе говорили, что его отравили политические враги, боясь, что он вернется из изгнания и поднимет на борьбу обездоленных. Поскольку вскрытия не было, подозрения не имели под собой оснований, но через несколько лет это послужило для Ричарда предлогом, чтобы встретиться с Марией Терезой, вдовой Гуларта, которая вернулась в страну и согласилась дать несколько интервью. Ричард оказался в обществе дамы с такой величавой осанкой, такой уверенностью в себе, какие дает только природная красота. Вдова ответила на его вопросы, но не смогла развеять подозрения по поводу смерти мужа. Эта женщина, представлявшая политический идеал и эпоху, ушедшие в историю, вызвала у Ричарда неодолимое влечение к Бразилии и ее людям.

Ричард Боумастер приехал в страну в 1985 году, когда ему исполнилось двадцать девять лет. К этому времени диктатура несколько смягчилась, были восстановлены некоторые политические права, существовала программа амнистии для политзаключенных, и цензура не была уже такой жесткой. И что самое важное: правительство допустило победу оппозиции на парламентских выборах 1982 года.

Ричард оказался свидетелем первых свободных выборов. Люди выразили свое неприятие военной власти и ее сторонников, отдав голоса кандидату от оппозиции; однако по злой иронии судьбы он умер до того, как успел занять эту должность. Ее занял вице президент, Жозе Сарней, землевладелец, близкий к военным кругам, которому удалось положить начало «новой республике» и консолидировать общество для перехода к демократии. Для Ричарда как человека, изучающего политику, момент был волнующий. Страна столкнулась с проблемами всех видов: внешний долг – самый большой в мире, устойчивая рецессия, экономические ресурсы сосредоточены в руках горстки людей, остальное население страдает от инфляции, безработицы, бедности и неравенства, и очень многие не могут выбраться из нищеты. Материала для исследований и статей хватало с лихвой, но, помимо интеллектуальной деятельности, ему еще постоянно хотелось использовать по максимуму свою молодость в той обстановке гедонизма , в которой он оказался.

Он устроился в студенческой квартирке в Рио де Жанейро, поменял жесткий португальский акцент на нежный бразильский, научился пить кайпиринью – национальный напиток из кашасы  и лайма, который был для его желудка словно сильнодействующая кислота, и с некоторой осторожностью погрузился в шумную и беспорядочную жизнь города.

Поскольку самые привлекательные девушки населяли пляжи и танцплощадки, он решил, что будет плавать в море и научится танцевать. До того момента необходимости в танцах у него не возникало. Кто то порекомендовал ему академию Аниты Фариньи, и он туда записался, чтобы разучить самбу и другие популярные танцы, однако он не отличался гибкостью, как и многие белые мужчины, и слишком боялся выглядеть смешным. Он был худшим учеником в академии, но труды не пропали даром, ведь там он встретил свою единственную любовь.

Далекие африканские корни Аниты Фариньи проявлялись в ее пышных формах, тонкой талии, крепких бедрах и круглой попке, которая ходила ходуном при каждом шаге без какого бы то ни было кокетливого умысла с ее стороны. Музыка и грация были у нее в крови. В академии она проявляла весь свой природный блеск, однако вне этих стен Анита была девушка серьезная, сдержанная, отличалась безупречным поведением и была полностью предана своей большой и шумной семье. Она, правда без фанатизма, исповедовала собственную религию, смесь католических и анимистических  верований, приправленных феминистской мифологией. Иногда она вместе со своими сестрами присутствовала на обрядах кандомбле – религии африканских рабов, – которая раньше была распространена только среди негров, а последнее время завоевала адептов и среди белых людей среднего класса.