Никакого ответа. Лабрадор поднялся, приблизился и облизал мою обувь, а потом вернулся на место и опять растянулся на подстилке.

Я вышел в коридор и распахнул дверь кабинета, маленькой комнаты, в которой Билл, насколько я знал, проводил целые часы, наблюдая за скачками по телевизору.

Он и сейчас был там. Лежал на кожаном диване. Наверное, уснул совсем недавно.

Я легонько пошевелил его, он проснулся и сел.

– Прости, – извинился Билл, – не выспался прошлой ночью. – Он встал, переминаясь с ноги на ногу – - Хочешь кофе?

– С удовольствием выпью, – отозвался я.

Мы отправились на кухню, и он поставил чайник на плиту. В буфете не осталось чистых чашек, он взял пару из грязной груды в раковине, быстро ополоснул их и насыпал немытой ложкой кофейные гранулы.

– Прости, – повторил он. – Здесь нет Кэйт. Она забрала детей и уехала в пятницу утром.

– И долго ее не будет? – поинтересовался я.

– Сам точно не знаю. – Билл вздохнул. – Мы поссорились. Очередная размолвка, но в этот раз крупная. Может быть, теперь она вовсе не вернется.

– Куда же она уехала? – задал я новый вопрос.

– Не уверен. Но полагаю, к своей матери или к сестре. Чайник закипел, и его носик скрылся в облаках пара.

Но Билл этого, кажется, не заметил. Я обошел его, снял чайник с горячей плиты и налил кипящую жидкость в чашки.

– А ты пытался до нее дозвониться? – спросил я и понюхал молоко. Оно прокисло.

– Я звонил ее матери, – пояснил он. – Никогда не ладил со своей тещей. И она, услышав мой голос, сразу повесила трубку. Я не стал с ней больше общаться. Кэйт известно, что я дома, и она позвонит мне, если захочет.

Я поставил горячую чашку на стол рядом с ним.

– Выпьем черный кофе, молоко прокисло, – пояснил я, взяв свою чашку и усевшись на стул.

– А в холодильнике есть еще, – откликнулся он, но не сдвинулся с места, чтобы его достать. Он просто сидел и вздыхал. – Все начало портиться в последнее время, после рождения Элис, моей младшей дочки. Ей сейчас три года. – Билл смолк и улыбнулся. – Мы женаты двенадцать лет. И сперва все шло отлично. Черт побери, просто потрясающе. Мне завидовали в жокейской.

Я это помнил. Нам всем нравилась Кэйт, старшая дочь удачливого тренера, для которого ездил Билл. Мы думали, что уж если он намерен продолжать работать для ее папаши, то ему крепко надают по рукам. И очень удивились, когда Билл – ему было в ту пору двадцать восемь лет – объявил, что собирается жениться на Кэйт, девушке, шестью годами моложе его. Свадьбу отпраздновали тем же летом в Ламбурне.

– Мы были влюблены друг в друга, – продолжил он, – и я гордился такой красивой женой. Да и каждый гордился бы. Мы хотели иметь кучу детей, и вскоре она забеременела. Уж тут мы постарались. Она отказалась принимать таблетки в наш медовый месяц и попалась с первого раза.

Я знал эту историю наизусть, так часто он ее повторял.

– У нас родился маленький Уильям. Затем настал черед Джеймса и Майкла, и наконец появилась Элис. Я всегда мечтал о девочке. – Он опять широко улыбнулся, вспомнив о своей прехорошенькой маленькой дочке.

– Но после у нас что-то разладилось, – признался он. – Когда я объезжал лошадей, жизнь была легкой и понятной. Я отправлялся на ипподром, ездил, как меня учил наставник, и вновь возвращался домой. А бывало, скачки заканчивались больничной койкой. Да что мне тебе рассказывать. И я никогда не работал дома. Как просто.

Я тоже это помнил и согласился с ним. Жизнь могла казаться легкой, если ты один из лучших жокеев, у тебя полным-полно выездов и полным-полно денег, как было у нас обоих.

– А вот с тренерскими делами куда сложнее.