Иными словами, он дал понять, что оплата по этому счету будет минимальной и надеяться на ее увеличение – бессмысленно. Да Энстон и не стал бы мульти-мульти-мультимиллионером, если бы щедро оплачивал советы и услуги, без которых мог обойтись. Это бедняки обычно тратят деньги направо и налево и поэтому никогда не богатеют.

– Отчего бы нам не позавтракать? – предложил он. прекратив дальнейшее обсуждение.

В палате две столовые. Одна – только для пэров, и в ней зачастую решались серьезные государственные проблемы, а вторая – для пэров и их гостей, где к подобным разговорам относились неодобрительно, а то и вовсе запрещали их.

Нужно ли объяснять, что мы направились во вторую столовую – комнату в форме буквы Ъ. Ее тяжелые дубовые панели были украшены портретами суровых и надменных господ – лордов-парламентариев минувших веков. Обеденные стулья с высокими спинками обтянуты красной кожей, среди ковров и занавесей также преобладал пурпурно-красный цвет. Я заметил, что в залах и кабинетах Вестминстерского дворца вообще господствовали красные тона, а в Палате общин – зеленые.

Джонни Энстон деловито прошел по столовой, останавливаясь и разговаривая чуть ли не с каждой группой собравшихся. Так, не торопясь, мы проследовали к дальнему концу зала, где стоял зарезервированный за ним столик.

По пути мы как будто перелистывали страницы справочника «Кто есть кто». Люди, знакомые мне лишь по телепередачам и газетам, улыбались и здоровались с нами. Лорд Энстон чуть ли не урчал от удовольствия. Его радовало, что он – полноправный член клуба, а еще больше, что он вел меня «на буксире».

Я выбрал суп и ризотто с грибами, вполне удобные блюда для одной руки, а лорд Энстон заказал себе пате и седло барашка. Я почти никогда плотно не завтракал, и два сытных блюда вряд ли способны увеличить объем моей талии.

Мы немного поболтали о скачках, и я спросил, надеется ли он на своих лошадей и каковы их шансы.

– Что же, – отозвался он, – мне нужно проконсультироваться с Вудвардом, но полагаю. Экстра Пойнт будет готов к большому забегу в Сандауне в следующем месяце. Он по-прежнему в числе фаворитов Национальных скачек, но не в идеальной форме, во всяком случае, так мне сказал Бартон на прошлой неделе. А я воздержусь от оценок, пока Вудвард не разберется, что с ним можно сделать.

– Значит, вам об этом сказал Билл Бартон, и вы сразу начали расспрашивать. Я вас правильно понял?

– Нет, до прошлой недели я не задавал никаких вопросов.

– А что случилось на прошлой неделе? И почему вы изменили мнение? – полюбопытствовал я.

– Видишь ли, я кое-что услышал, но не помню, когда именно. То ли во вторник, то ли в среду. – Он помедлил. – Нет, точно во вторник, после чемпионата по скачкам с препятствиями. Я был в королевской ложе и пил там с Ларри, ну, ты же знаешь, с Ларри Уаллингфордом.

Ларри Уаллингфорд, или, вернее, Лоуренс, герцог Уаллингфорд, регулярно посещал скачки и по праву считался ведущим заводчиком скаковых лошадей, побеждавших и в беге по ровной местности, и в прыжках через барьеры. Он держал в своих конюшнях только крепких и породистых жеребцов. Я задумался: интересно, когда это Энстон – парень с бедной окраины Ньюкасла – разузнал прозвища герцогов или их уменьшительные имена и стал к ним так обращаться? А для большинства прочих, не именитых знакомых оставил в запасе их фамилии. Завтра лорд Энстон, несомненно, расскажет кому-нибудь, что приглашал на ланч Холли. «Вы, конечно, поняли, кого я имею в виду. Холли, этого жокея-калеку».

– И герцог поделился с вами какой-то секретной информацией?

– Нет, нет. Это была дама, сидевшая рядом с ним.