– Нет в живых?! Он не мог умереть. Он был тут прошлым вечером.

– Мне очень жаль.

Она с трудом опустилась на кровать, полы ее пальто широко разошлись, приоткрыв розовую ночную рубашку с мелкими синими и желтыми цветами, вышитыми на подоле.

– Он не мог умереть, – шепотом повторила она. – Вчера вечером мы помирились, и он был в хорошем настроении. Приехал к нам в восемь, и мы проговорили часа два. Билл хотел забрать меня с собой, но дети спали, и я сказала, что вернусь сегодня утром.

Она посмотрела на меня.

– Это была дорожная авария?

Я кивнул. Уж лучше смягчить удар, второго шока она может не выдержать.

По ее щеке покатилась слеза и упала на пальто. За ней последовала вторая, и через минуту она безудержно зарыдала. Легла в постель, а я подложил ей подушку под голову и укутал покрывалом.

– Пойду и принесу тебе чашку чая, – сказал я, спустился и нашел Дафну на том же месте в холле, где расстался с ней.

– Билл умер? – спросила она. – Да.

– Я так и подумала. А иначе с чего бы ты сюда примчался и стал искать Кэйт. Как это случилось?

– Давайте сперва выпьем по чашке чая.

Она провела меня на кухню и поставила чайник на плиту.

– Как это случилось? – вновь задала вопрос Дафна.

– Я до конца не уверен. В него выстрелили.

– Выстрелили! А я-то решила, что он погиб в автокатастрофе.

– Нет. Боюсь, что нет. Ему выстрелили в голову. На первый взгляд похоже на самоубийство, но я в этом сомневаюсь.

Теперь настала очередь Дафны присесть на стул и бессильно прижаться к его спинке.

– Ты полагаешь, что его могли убить? Невероятно. Он был здесь прошлым вечером.

– Как он себя вел? – поинтересовался я.

– О, как обычно, себе на уме. – Ни для кого не было секретом, что Билл и его теща недолюбливали друг друга, и это еще мягко сказано. Как недавно заявила Дафна, брак дочери пришелся ей не по душе, и она считала Билла недостойным Кэйт. – Он явился к нам и умолял Кэйт вернуться к нему. А по-моему, ей незачем с ним больше жить, и я не стала от нее это скрывать.

«Иногда Дафна бывает на редкость глупа, – подумал я. – Очевидно, до нее не дошло, что это Кэйт изменяла Биллу».

– Бабушка, а почему мама плачет? – Я обернулся и заметил стоявшего в дверях маленького Уильяма. Как объяснить одиннадцатилетнему мальчугану, что мозги его отца разлетелись по кабинету и куски их прилипли к стенам?

Его беззаботные, ребяческие дни закончились. Сегодня он, старший из четырех детей, должен будет взять на себя долю ответственности за братьев и сестру. Сегодня он превратится в мужчину, помощника матери. Тяжкое бремя для такого мальчишки.

Я приготовил чай для всей семьи и отнес чашку в комнату Кэйт. Она лежала на боку, свернувшись клубочком, точно зародыш, и уже не плакала. Ее невидящие глаза были устремлены вниз, на подушку.

Я сел с нею рядом и положил свою «настоящую», здоровую руку ей на плечо.

– Кэйт, мне так жаль. – Неуместная фраза для начала откровенного, мучительного разговора.

Она повернулась на спину, взглянула на меня и спросила:

– Где он разбился? И когда это было? Прошлой ночью, по дороге домой? Я должна поехать и посмотреть на него.

Она приподнялась, чтобы встать, но я крепко взял ее за руку.

– Кэйт, ты не должна туда ехать. Не надо глядеть на Билла, запомни его прежним, каким он был. А сейчас это уже не он.

– О боже, – простонала она и вновь залилась слезами.

В ближайшие дни я увижу немало слез, наверное, целые потоки. Кэйт села, прижалась ко мне и положила голову мне на плечо.