Я понимала, что Гера прав. Что он прав, прав, прав. И возразить ему нечего. И незачем. И не надо. Поэтому раздраженно спросила:

— К чему ты это все? Хочешь доказать, что Валера святой?

— Валера святой, и ты это знаешь. Но в данном случае я хотел сказать не это. Я к тому веду, что давай уже покажем заказчику этот проект, пусть он его утвердит, и начнем работать. Хватит с тебя мук творчества.

[+++]

Разговоры с Герой всегда действуют на меня позитивно. Жизнь после этого кажется прекрасной и удивительной, я чувствую себя счастливой и умиротворенной, понимая, что в моем положении желать чего-то большего — просто наглость. Поэтому я всячески оттягивала два неприятных звонка. Первый — хозяевам пентхауза, чтобы сообщить о своем отказе от их проекта, а второй — Севе, чтобы убедить его оставить меня в покое. Первое волновало меня гораздо меньше второго.

Я пообедала, сделала маникюр, получила на почте новые каталоги по стройматериалам…

Телефон зазвонил сам. Сева.

— Прежде чем ты отключишься, выслушай, — начал он. — Мы должны встретиться и поговорить. Один раз. И после этого ты меня больше не увидишь и не услышишь. Обещаю.

— Хорошо. Где и когда?

— На Приморской набережной. В любое время.

Выбор места меня удивил, но в общем все равно.

— Давай через час.

— Буду, — коротко ответил Сева.

Смотровая площадка за гостиницей «Прибалтийская» не пустовала даже зимой. Там оказалось на редкость много народу. Видимо, ночью был шторм. Казавшийся прочным лед взломало и выбросило на берег. Теперь вдоль всей кромки залива возвышались гигантские зеленовато-голубые торосы, метров по шесть в высоту. Прихотливо нагроможденные друг на друга многотонные глыбы сияли и переливались в ярком солнечном свете, приводя детей в неописуемый восторг. Туристы фотографировались на фоне природного чуда, а машин было столько, что я с трудом нашла место, чтобы втиснуть свой «танк», и набрала номер Севы.

— Ты где?

— Возле фонаря. Второго от кафешки.

Донников смотрел, как я иду к нему, но сам не сделал и шага.

— Привет, — я сдержанно улыбнулась.

— Привет, — ответил он.

Повисла пауза. Я смотрела на него, он в сторону.

— Ну? Что ты хочешь мне сказать?

— Давай в машину сядем, — предложил Сева.

— Зачем?

— Холодно.

Вообще-то сильного мороза не было, но с залива дул сильный влажный ветер, пронизывавший до костей.

— Хорошо, — согласилась я и вопросительно огляделась.

Сева нажал кнопку на брелке. Отозвалась стоявшая в метре от нас темно-зеленая «Шкода Октавия».

Мы сели в машину. Сева молча вертел в руках ключи. Наконец я нарушила молчание:

— Зачем ты меня позвал?

— Сам не знаю, — ответил Донников.

Я всплеснула руками:

— А мне-то уж показалось, что ты изменился! Ладно. Это ничего не меняет. Ты позвонил, сказал, что если я приеду — это будет твой последний звонок. Ты что-то хотел мне сказать. Говори. Я слушаю.

Но Сева не проронил ни слова. Он хмурился, терзая ключи, потом вздохнул, поглядел на набережную. Там дети играли с собакой, а папа их фотографировал.

— Ладно. Все. В молчанку ты можешь играть и один, — сказала я и дернулась, чтобы выйти.

Неожиданно Донников грубо схватил меня за рукав:

— Сиди!

Я опешила так, что даже не сообразила, какими словами возмутиться. Молча перевела круглые глаза с его пальцев, вцепившихся в мою руку, на его лицо.