Ева, всхлипнув, обняла мужа.

— Как хорошо, что ты пришел, Марк… Я не знала, что делать. Хотела позвонить в космопорт, но телефон отключен… — Марк ласково погладил ее по руке — та была холодна словно лед.

— Надо немедленно уходить из города, — сказал он.

— Но… нас же могут убить! — вздрогнула Энн.

Фрэзер шлепнул ее по щеке. Он был зол, но все же сумел сдержаться и ровным голосом приказал:

— Одевайтесь, я кому говорю!

Жена и дети растерянно посмотрели друг на друга и, не переча, пошли к шкафам с одеждой. Фрэзер осмотрел свой запасной скафандр и указал на него Махони:

— Возьми его, Пат. Он великоват для тебя, но что поделать…

Ева нервно стала выдвигать ящики, не зная, что выбрать.

— Сейчас не время модничать, — недовольно заметил Фрэзер. — Возьми только то, что уместится в карманах скафандра. Да положи ты это платье!

Махони отвернулся, пока Ева торопливо переодевалась. Фрэзер пристально смотрел на жену, ощущая — нет, не желание, сейчас не было на это времени, но память о желании, о прожитых вместе годах. Она отказалась от большего, чем он, прилетев на Ганимед: политика мало значила для нее, и на Земле она могла сделать отличную карьеру. «Хорошая девочка», — ласково подумал он.

Фрэзер надел свой скафандр, предварительно тщательно осмотрев кислородные баллоны, емкость с водой, пояс с концентратами, энергобатареи и ранец с инструментами. Шлем он пока оставил открытым и не стал надевать рукавицы. Дело для него было привычным, потому он управился куда раньше, чем остальные. Затем минуту или две он грустно обозревал свою квартиру, отлично понимая, что, возможно, никогда не вернется.

Она была стандартной и простой, подобно другим жилым помещениям в Авроре, но Ева сумела сделать ее уютной. Коробки с микрофильмами на книжных полках, стоящая на столе Колина наполовину законченная модель космолета, шахматы рядом с коробкой сигар… Фрэзер всегда любил шахматы и покер. Черт побери, сколько времени я угробил на все эти забавы!» — с запоздалым раскаянием подумал он. Его глаза скользнули по стене и застыли на большой фотографии, висевшей над кушеткой. Над морем с темной, почти фиолетовой водой бушевала метель из чаек. Но оно могло быть и другим, вспомнил Фрэзер. По ночам вода в заливе фосфоресцировала. Можно было опустить руки в волны, плещущие о борт лодки, и зачерпнуть ладонями жидкое лунное серебро…

Свои отроческие годы Фрэзер провел на плавучей морской станции. Ее обитатели пасли стадо китов и собирали морские водоросли. Иногда станция уходила далеко в океан, и тогда перед ними открывался целый мир НЕИЗВЕСТНОГО… Персонал станции состоял из людей многих национальностей и жил, по сути дела, одной большой коммуной. Ни о тайной полиции, ни о доносах здесь и не слыхивали, и это впоследствии больно отозвалось на последующей судьбе Фрэзера. Он оказался слишком доверчивым и мягким, совершенно не приспособленным к жизни в большом и. жестоком мире, где ни на кого нельзя было положиться. Только оказавшись много позже на Ганимеде, он вздохнул вновь свободно — ему показалось, что он выбрался из душной субмарины на поверхность моря, на свежий, порывистый ветер…

— Марк, все готовы, — сказал Махони.

— Папа, а куда мы направимся? — смешно пробасил Колин. Мальчик изо всех сил пытался казаться невозмутимым, как и положено мужчинам. Сердце Фрэзера мягко вздрогнуло. Колонисты, как правило, имели чудесных ребятишек — если те, конечно, выживали в тяжелых и непривычных для людей условиях.

— Мы поедем к одной из дальних станций, — ответил Фрэзер. — Мы не можем здесь оставаться, экипаж «Веги» состоит из гарвардистов, от которых можно ожидать любой пакости.