— Странно, как переплелись наши судьбы, — задумчиво заметил Теор. — Не знаю, что посоветовать тебе, Марк. Что касается меня, то я возвращаюсь к холмам — туда, где умирает мой народ под топорами чужаков. И все же мы хорошо воевали — и ты, и я, разве не так?

— Если бы я мог тебе помочь, — с тоской произнес Фрэзер. — Но погоди, я, кажется, придумал!

— Что? Показать твой летающий корабль нашим врагам? Но уже поздно…

— Теор, я не желаю тратить драгоценное время на споры. Я  лечу к тебе. Пока в драку не ввязывайся, без тебя нам с наяррами не договориться. Продержится ли твое войско еще несколько часов?

— Да, да, конечно! Не сомневаюсь, что улунт-хазулы достаточно нахлебались своей и чужой крови и захотят отойти на время, чтобы собраться с силами перед новой атакой. Мы можем тоже отступить и больше не рваться вперед. Пусть противник погоняется за нами по равнине. Но как тебе удастся…

— Жди моего следующего вызова. Но я прилечу, обязательно прилечу!

Фрэзер выключил передатчик и повернулся к Лоррейн.

— Наденьте ремни, красавица. Мне очень жаль, но нам еще немного придется помучиться при пяти G.

Девушка не спорила. Сев в кресло, она торопливо застегнула пояса безопасности. Фрэзер коротко объяснил ей свой замысел.

— Так или иначе, но мы поможем наяррам выиграть войну, — заключил он.

Девушка ласково коснулась рукой его шлема.

— Марк, вы молодец. Я уже говорила, что вы — настоящий мужчина!

— Э-э… о чем я говорил? При удаче и мы можем выпутаться из ловушки, в которую нас загнал Свейн. Но для начала я впущу в корабль юпитерианскую атмосферу. В принципе это не предусматривала ни одна программа, но ведь в отсеках «Олимпии» совсем нет воздуха! Мне не хочется, чтобы корпус этой посудины раздавило, как орех. Готовьтесь, Лори.

Было не просто погасить орбитальную скорость, составлявшую 26 миль в секунду, но корабль потихоньку стал снижаться. Потом Фрэзер нажал несколько кнопок, игнорируя тут же вспыхнувшую табличку с надписью «Опасность». Воздух планеты с шумом ворвался через приоткрывшиеся заглушки, и в кабине потемнело от пыли. Еще какое-то время «Олимпия» опускалась, борясь с чудовищным штормом, а спустя несколько минут перед глазами открылась фантастическая панорама, которую не доводилось видеть никому из землян.

Звезды исчезли. Небо из черного стало темно-фиолетовым, исполосованным белесыми поясами облаков из кристалликов льда. Снежинки сверкали под косыми лучами Солнца. Внизу открывался бескрайний воздушный океан, в котором плыли темные фронты туч — каждая размером с земной материк, — озаряемые бесчисленными разрядами молний. Даже бывалому Фрэзеру было не по себе, когда корабль стал падать в этот титанический мир облаков, ну а Лоррейн не выдержала и закрыла глаза, вся дрожа от страха.

Фрэзер выключил двигатель, когда воздушное давление поднялось до уровня, соответствующего двадцати милям земной высоты, — здесь же расстояние до поверхности было куда меньше. Затем «Олимпия» выпустила крылья, и начался аэродинамический участок полета.

Вскоре корабль вошел в слой облаков парообразного аммиака. Экраны немедленно окутала тьма. Фрэзер переключил их на инфракрасный диапазон, но видимость мало улучшилась. И только когда рядом вспыхнула гигантская молния, на мгновение проявились силуэты причудливых скал и каньонов этого облачного царства. Чуть позже на «Олимпию» обрушился водопад дождя, заставив ее взбрыкивать, словно необъезженного мустанга. Стрелки на приборах начали бешеную пляску, не меньше трясло Фрэзера и Лоррейн.