— Не надо подробностей, — поморщился Первый. — Это он?

— Он!

Хозяин улыбнулся. Всё удачно развязалось. Был человек — были проблемы. А теперь…

Проблемы остались, но другие.

Резидент умер. Руки были развязаны. Путь к Галибу — расчищен…

— Кажется, ты был прав.

— Они?

— Они самые. Мы прошли по следу Контролёра — наш он. В доску. В гробовую… Свои тебя убили, не чужие.

Значит, свои. Значит, чем-то он им помешал. Может, тем, что поезд с моста свалился, может, несговорчивостью свой, может, ещё чем… Или просто рожей не приглянулся.

В тайных канцеляриях с людишками не возятся — выговоры им не выносят, на собраниях не прорабатывают, на поруки не берут и даже не увольняют. Просто убирают — с глаз долой, из сердца вон. Был человек и исчез куда-то. С концами… Сколько таких бедолаг под гранитными плитами, в лесопосадках или в трясинах болот покоится?.. Кто подсчитать сможет?.. Кто подсчитает, тот сам под безвестный камень ляжет.

Такие правила игры, не прописанные в Конституциях, Уголовных и Гражданских кодексах. Нет их и в служебных инструкциях. И приказов таких нет, не сыскать в архивах, потому что никто такой приказ подписывать не станет. Но есть устные распоряжения от своих — своим. Мол, мешает нам один человечек, вредит сильно, а уцепить его нет никакой возможности. Вот если бы он скоропостижно, или по неосторожности, или просто без вести… Только я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.

И со своими так же, которые провинились или в отставку вышли, которые знают много чего нехорошего и сболтнуть могут. Сболтнут, а журналисты да оппозиция ухватятся и мотать начнут.

А так — не начнут. Ведь мёртвые — они интервью не дают. Молчат мёртвые. Вечно.

И коли посмотреть да проанализировать смертность в спецслужбах, спецподразделениях и иных тайных ведомствах, то интересная картинка вытанцовывается. Мрут спецы, как мухи зимой. Вроде ребята все спортивные, закалённые, огонь и воду прошедшие, а смертушка их настигает быстрая и самая банальная — этого инсульт разбил, у того тромб оторвался и аорту закупорил, другой грибочками тёщиными отравился до смерти, этот на машине разбился, а тот — утонул. Повышенная у них смертность, поболее, чем в среднем на душу населения или даже у шахтёров.

Отчего бы так?

А иные просто пропадают — вышел из дома за хлебом и не вернулся. Исчез. Растворился. Бывает, оттает где-нибудь по весне или всплывает со дна реки неопознанный труп, у которого руки отрублены и головы нет, а следователи между собой все всё сразу понимают и говорят: «Свой это, из спецов или военный, и хрен мы это дело размотаем, потому что ни отпечатков пальцев, ни иных зацепок нет. Чистенький покойник, как френч после химчистки. Голимый висяк».

И сливают это дело как безнадёжное.

Так что нечего тут обижаться. Он и сам труднее узелки таким образом развязывал. И с ним — развязали!

Кто хотел его убить — убил. Теперь он мёртв и безопасен.

— Ну и как тебе живётся? После смерти? — усмехнулся Серёга.

— Лучше, чем при жизни! Хоть выспался. Знал бы — давно помер.

— Ну, тогда отдыхай от жизни суетной. Считай — вычитай, складывай, патрончики с гранатками оприходуй, дебет с кредитом своди.

— Здесь считать?

— Здесь. На люди показываться тебе теперь резону нет, мертвецы среди живых не бродят.