– Значит, двадцать отнимаем, осталось четыреста восемьдесят, – Слава заграбастал двадцатку и сунул в карман джинсов. – Если через три дня денег у меня не появится или вы куда-нибудь уедете, то пеняйте на себя.

– Не посмеешь! – выкрикнула Алиса и бросилась к видеомагнитофону. От волнения она путалась в клавишах, кассета никак не хотела выходить наружу.

Слава бросился к девчонке, оттащил ее за волосы и бросил на ковер. Он посмотрел на часы. До прихода родителей оставалось четыре часа.

– Быстренько, ведро, швабру в руки и помыть пол. Ты, Алиса, помой посуду, а Вероника, – он пристально посмотрел на девчонку и поманил ее пальцем, – пойдет со мной.

– Не пойду я с тобой!

– Пойдешь, никуда не денешься.

– Вероника, иди, – взмолились Алиса с Машей, одна из них уже держала в руках ведро, другая – средство для мытья посуды.

Вероника опустила голову. То, что она делала, снимаясь в порнофильме, казалось ей не настоящим, там работали на камеру, и, как уверял режиссер, это было актерским притворством. Теперь у Вероники дрожали колени, она не могла себя заставить сделать шаг. Но настойчивые голоса подруг, а самое главное, страх за свое будущее убедили ее повиноваться приказу одноклассника.

– Куда идти? – пролепетала она.

– Пойдем в родительскую спальню, там кровать большая.

– Девчонки, девчонки." – обернулась к подругам Вероника.

– Чего ты тянешь? Он же, сволочь, кассету может показать.

Кассету подросток уже извлек из видеомагнитофона и куда-то спрятал.

– Ну, давай показывай, чему тебя научили большие дяди.

– Ты чего хочешь? – пролепетала Вероника.

– Я всего хочу, кругосветного путешествия. Вероника начала раздеваться. Она все делала медленно, пальцы не слушались, расстегнуть пуговицы стоило больших усилий.

– Ну скорее же, скорее! – срывая с себя майку и стягивая джинсы, кричал подросток.

Но до полового акта не дошло. Подросток перевозбудился и, даже не сумев войти в девчонку, стал ни на что не годен.

Вероника радовалась:

– Скажешь им, что у нас ничего не было, хорошо? Слава, хорошо? Договорились? Скажи обязательно!

– Пошла ты к черту! Через десять минут еще попробуем.

– Нет! Нет! Хватит, я не могу больше! – слезы текли по щекам, плечи дрожали.

Вероника одевалась, путаясь в одежде, всхлипывала, бормотала нечто вроде молитвы. Подросток сидел на кровати, прикрывшись майкой.

Слава недолго чувствовал себя побежденным. Злость обернулась агрессией. Он оделся и вышел к девчонкам.

– Почему еще не все убрано?

– Мы стараемся.

– И ты, шлюха, иди убирай, – крикнул он Веронике. Слава толкал девчонок, и если бы находился не у себя дома, то наверняка позволил бы себе перевернуть ведро с водой, чтобы они посильнее помучились. Он то и дело поглядывал на часы: времени поиздеваться над девчонками еще хватало.

Наконец с уборкой было покончено, посуда вымыта, а злость не прошла. Возможно, он еще бы издевался над девочками, получив над ними неограниченную власть, но зазвонил телефон.

– Тихо! – крикнул Слава и по определителю выяснил, что звонит мать. – Если кто-нибудь скажет хоть слово, прибью! – он взял трубку и елейным голоском сказал:

– Здравствуй, мамочка.

– Как ты там?

– Я все убрал, посуду помыл. В магазин сходить?

– Я же тебе деньги забыла оставить.

– Я из своих возьму.