Собравшиеся в башне особы заранее распределили между собой все выходы из замка, и каждый должен был устроить на своем участке всевозможные ловушки и сигнальные устройства. Величайшим их удовольствием стало заключать пари о том, по какой дороге направится Конан и насколько далеко сумеет уйти. И о том, сколько ему осталось жить.

    Разумеется, существовали определенные правила игры: запрещалось применять отравляющие газы и такое колдовство, против которого у несчастного человека не было совсем никакой защиты. Они старались сохранять видимость того, что дают Конану шанс с оружием в руках пробить себе дорогу на волю, - ведь именно вооруженная борьба была его главным достоинством и для зрителей могла послужить самым приятным развлечением. Если бы, против ожиданий, он преодолел все препятствия и вырвался на свободу, то Сарисса получала привилегию убить его тем способом, который она сочтет наилучшим. И в любом случае ему, с Альквиной или без нее, не дадут уйти. Это испортило бы всю игру.

    - Пора бы ему уже появиться, - сказал один из зрителей, подавив зевок. Ведь, в конце концов, это скучно.

    В зеркале был виден коридор, а в его глубине - отвратительное чудовище с гнусными щупальцами, которое притаилось, подстерегая добычу.

    - Не меня ли ждете?

    Все, повернувшись, уставились на дверь. В ней стоял киммериец. Через плечо у него, как была голая, лежала Альквина. Все потеряли дар речи. Конан опустил Альквину на пол. Дальнейшее она могла видеть своими глазами.

    - Ну вот, испортил нам игру, негодник! - капризно сказала Сарисса.

    - Сыт по горло вашими играми, - бросил в ответ Конан.

    - Тогда прямо сейчас я его и убью. Никто не против? - И Хаста, подняв руку, начал производить странные пассы.

    Однако, прежде чем он успел опомниться, Конан подскочил к нему одним прыжком и по самую рукоять всадил меч в его голову. Высвободив клинок, он дважды взмахнул им-и двое господ, стоявшие по обе стороны от Хасты, с воплем повалились наземь, обливаясь кровью.

    Остальные оцепенели от ужаса. Они не могли постичь того, что разыгралось перед их глазами, - казалось невероятным, что на них действительно напал представитель живых существ, стоящих на более низкой стадии развития. Конан прикончил еще троих, прежде чем прочие бросились к выходу. Киммериец наносил смертельные удары с такой точностью и быстротой, что все прежние его сражения по сравнению с этим боем показались бы медлительными, как схватка под водой. Он не преследовал беглецов, но с оставшимися расправлялся без жалости.

    И наконец остался кто-то один. Конан вытер с лезвия меча кровь, у которой был необычный цвет. На полу сидела Сарисса, обхватившая руками жалкие останки своего брата.

    - Ты убил его, - произнесла она едва слышно.

    - Разумеется, убил. Очень жаль, что ты так сильно предавалась скорби. Прозевала первоклассное представление. - Он махнул рукой в сторону громоздившихся горой трупов. Серебряные шарики-глаза убитых быстро тускнели.

    - Я должна позаботиться о торжественной церемонии похорон моего брата, сказала Сарисса.

    - Позже этим займешься. - Голос Конана был тверд, как гранит. - Если я тебя оставлю в живых. - Он схватил труп Хасты за край одеяния и со всей силы швырнул прямо в большое настенное зеркало. Раздался звон, от которого до основания содрогнулся замок. Конан рывком поднял Сариссу на ноги:

    - Если тебе дорога жизнь, женщина, иди показывай нам кратчайшую дорогу на волю!

    Сарисса в страхе заковыляла к выходу.