— Вообще-то в Империи давно неспокойно было, — признался он. — Казна пустая стоит, поселяне нищают, дворянство раскололось. Кто-то на золоте ест и лебяжьим пухом подтирается, а кого-то от мужика отличить только по мечу и можно. А Император давно не в себе, все ему чудится, что жив наследник-то, не убит. На него ближние давно рукой махнули, что с безумца взять. Это для народа он правитель, а во дворце, говорят, ему и стража уже дерзить начала. А Юбер-то — умен. Он давно придворных прикармливал. Императору пиры опостылели, во дворце тоска, где ж вельможам веселиться? А у Юбера роскошный дом всегда нараспашку. И совета можно спросить, и помощи добиться. И вот стали голоса звучать, дескать, Император должен страну беречь, казну наполнять, о дворянстве, соли земной, заботиться, словно о детях своих. А тут страна как на паперти, в казне одни мыши, дворяне друг друга режут за медяки, чисто разбойники. Решили Большой Имперский Совет созвать и подумать, как дальше быть.

— Это чего? — вклинился Рету.

— Когда в столицу со всех концов Империи влиятельные люди съезжаются, — объяснил маг. — И сообща думу думают. Только с окраин-то Империи шиш доберешься до столицы. Не всякий пегас дорогу осилит. Ну вот, на Совете людей Юбера было больше, чем верных Императору. Они и давай воду мутить, дескать, нужно казну наполнить, как встарь. Дворянству новые льготы дать, привилегии, земель прибавить. Разрешить на своих землях таможенные посты ставить: если ты гном, либо эльф, либо вольный торговец без имперского патенту и хочешь ты проехать дорогою мимо замка барона такого-то, плати барону за проезд. Это ж насколько сразу доходы барона возрастут! Вот они и обрадовались. А тут Юбер выступает — я, дескать, за государство наше болею, ночей не сплю. Ничегошеньки мне не надо, но сил нет смотреть на разруху и бедствия. И потому от своих личных доходов и сокровищ отдаю я две трети в казну, лишь бы родине хорошо было.

— Что, правда, отдал? — не поверил Рету.

— Отдал, — ухмыльнулся какой-то волчьей ухмылкой маг. — А чего не отдать, коли он это все из казны-то и спер, уж будем до конца откровенны. И тут давай все орать и мечами бряцать — мол, преподнести императорскую корону Юберу, пусть он будет нашим правителем. Юбер говорит, я и слышать ничего не хочу, Император нам как отец родной, а я его верный слуга Ногой топнул — и в замок свой загородный удалился. А сторонники-то его в столице остались.

— И что с того? — не понял Рету. — Он же сам отказался!

— Дурачок ты, дурачок… Зачем ему самому пачкаться, если все подручные сделают? И чему тебя только твой опекун столичный учит. Юбер за город уехал, а Большой Имперский Совет снова собрался. И повторно решили, что корона должна де Лали перейти, больше некому. Да только тут в Совете схватка началась, сторонники Императора Демосфена за оружие взялись. В столице резня, в гарнизонах смятение, Император с верными людьми нападение отбил и на север подался, в горы. А в Империи теперь смута, с чем я тебя и поздравляю.

Зря маг на Рету  дурачком обзывался. Рету, может, и путался во всех этих вельможах, они с опекуном еще не дошли до них, пока богов изучали и ангелов всяких, да только не надо быть магом, чтобы сообразить: раз смута и заваруха, значит, опять с деньгами перебои будут. Ведь непонятно, кто их присылает, сторонники сбежавшего Императора, который нам заместо отца родного, или подручные этого де Лали. А опекун вчера знатно потратился. Это он только зарок себе дает, что каждый новый платеж беречь будет, в сундук прятать и копить на черный день. А как только денежки прилетят на имперском пегасе, сразу все забывает и начинает кутить.

И, получается, смута эта и в жизнь Рету, кроме новых побоев, ничего не принесет. И впереди дни — один черней другого.