А опекун в храме монастырском всегда свои грехи после попойки замаливал. Денежку жертвовал. Вроде как откупался от Всевышнего за все свои пакости.

Казалось бы, и малость совсем, сообразить, откуда в городке последние новости из столицы, — но так приятно Рету стало, что разобрался с этим, прямо на душе легко. Не совсем он, Рету, пропащий человек, есть голова на плечах! Не зря его мамушка Лаида всегда хвалила.

Пока он размышлял, костяной дракон поднялся выше: внизу пошли матерые горные хребты, снег на которых не тает и летом. Черные граниты, серые базальты… Ветер отполировывал скалы до зеркального блеска. Здесь не было жизни — один холод. Ночь уже перевалила на вторую половину, и свет луны тоже казался ледяным, безжизненным. Он делал черное еще чернее, а серое превращал в стальное, холодное. Снег в этом призрачном свете искрился, как, должно быть, искрятся толченые бриллианты.

Рету от неминуемого превращения в льдинку спасал тот жар, что шел и от герцога, и от преображенного советника; жар подземных глубин, адского пламени, пылающей лавы вулканов.

Перевалив через ощетинившийся скалами хребет, дракон начал закладывать круг над высокогорным плато. Этот относительно ровный пятачок в самом сердце вставшей на дыбы земли был полностью неприступен, почти отвесные стены плато обрывались в пропасти, дно которых не дано было увидеть никому.

На вершине гигантской горы, примыкавшей к северной оконечности пятачка, бывали лишь звезды и ангелы. Облака устраивались на отдых куда ниже.

В самом центре плато зиял огненный провал, проход в самые недра земли. Именно туда, сложив крылья, спикировал с ночного, усеянного колючими звездами неба дракон с костяным троном на спине.

Ворвавшись на безумной скорости в подземелье, спиралью уходящее вглубь, к корням гор, дракон понесся по извивам. У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у… низко гудел воздух в подземных коридорах. Рету не мог видеть, что там впереди, но он замечал испуганно вжавшихся в стенки обитателей подземелья, что крылатых, что бескрылых.

Чем ниже они спускались, тем светлее становилось: подземное пламя бушевало в расщелинах и пропастях подгорных пустот. Из этого пламени выступали причудливые столбы, мостики и арки. Беседки и площадки застыли на таких тонких основаниях, что казалось, они парят над пламенем, жадно лижущем их подножия.

Дракон, не снижая скорости, летел над подземным огненным морем. По расчетам Рету (который верил, что помнит, где сейчас север, а где юг), двигались они на юго-восток.

Огненное море закончилось, снова пошли тоннели и подземелья преисподней. Дракон-советник наконец-то немного угомонился. Может, устал, а может, уже добрались куда надо.

Последнее-то и пугало Рету больше всего.

Наконец они влетели в огромный пустой зал. Черные колонны подпирали его свод, черные и багровые плиты были выложены на полу затейливым узором.

Дракон распахнул крылья во всю мощь, гася скорость, и неожиданно мягко приземлился в самом центре зала. Адский герцог неторопливо сошел по поданному к трону крылу.

Дракон стукнул хвостом оземь и оборотился в советника.

Рету в этот миг уже благополучно сидел за одной из колонн, прикрывшись дерюжкой для пущей конспирации. Величавость герцога и сейчас сыграла ему на руку, позволив выскользнуть из-за трона, спрыгнуть и спрятаться.

В зале ощутимо пахло серой. Видимо, это была прихожая Адского герцога.

Советник шумно вздохнул, повел плечами, разминая затекшее тело, и пробурчал:

— Нет, какой все же гад этот имперский дворянин! Такой отдых испортил!

— Ты в долгу не остался, — заметил герцог глухим басом.

Он махнул крылом и превратился в человека в плаще.

— У меня от рогов голова уже чешется, — признался он неожиданно.