Их никто ни о чем не спрашивает, будто это в порядке вещей, и они просто окунаются в чужое тепло и веселье.

Рей нравится пиво — она пьет короткими, но частыми глотками, с радостью впитывая в себя любой смех, раздающийся поблизости, любую улыбку, несдержанный пьяный вскрик или откровенный танец, затеянный самыми нетрезвыми.

Бен, будто ее угрюмое отражение, как обратная сторона луны — темная и безрадостная, молча тянет свое пиво, пряча все эмоции, не воодушевляясь ничем из увиденного.

Его заботит только то, как девушка начинает льнуть к его плечу по мере того, как испаряется пиво из ее бутылки.

Сначала она просто склоняет голову, будто хочет взглянуть на все под другим углом. Потом упирается виском ему в плечо. Затем он чувствует, как она переносит на него вес своего тела, взявшись для равновесия за предплечье. И в конце концов одной рукой она обхватывает его за талию и прижимается крепче, отчасти повиснув на нем.

Его рука тут же обнимает ее за плечи — это кажется таким привычным, будто он сотню раз проделывал такое именно с ней.

На них никто не обращает внимания. Никто не видит, как он старается не шевельнуться лишний раз — ведь тогда она может решить, что ему неудобно, и отстраниться. Никто не обращает внимания на его частое дыхание. И уж совершенно точно никто не слышит, как громко стучит в груди сердце, будто собирается сейчас вовсе оставить его.

Их легко принять за пару, вдруг думает Бен. Они пришли вместе, и они обнимаются, как и другие парочки здесь. И девушка так запросто жмется к нему…

А потом она приподнимается на цыпочки и шепчет ему на ухо: так близко и так горячо, что он чувствительной к таким вещам ушной раковиной ловит прикосновение ее влажного дыхания и легкие, случайные касания губ, когда те произносят:

— Пошли в воду.

Он тут же опускает взгляд, чтобы увидеть ее лицо. Она смотрит на него осоловело и с улыбкой.

— Ты пьяна! — кричит он ей в ухо, изо всех сил противясь тому, чтобы припадать к ее коже и шептать.

Она еще раз поднимается и, к его полному смятению, оставляет на его щеке мягкий, влажный поцелуй. А потом разрывает объятья, ставит свою пустую бутылку на песок у ног и, ничего не говоря, будто забыв про него, идет к прибою.

Из всколыхнувшегося секундами ранее возбуждения его бросает в объятья беспокойства и смутного страха.

Сначала он медлит — смотрит ей в спину, пытаясь убедить себя, что это шутка и ей хватит ума не лезть в воду. На трезвую голову хорошему пловцу такое еще может сойти с рук, но не ей и не в состоянии пусть и легкого алкогольного опьянения.

Поэтому чуть погодя Бен кидается за ней, уже успевшей скрыться от света костра и оказаться в нескольких метрах от лижущей песок волны. Та, разбившись вдалеке, раскатывается как можно дальше, будто сожалея, что не может затопить собой весь песчаный берег.

Кричать бесполезно — он спешит, намереваясь схватить ее за руку, но тут она оборачивается и с улыбкой и легким прищуром поджидает, пока он приблизится.

— Так ты пойдешь со мной?

Бен качает головой и берет ее за запястье, надеясь удержать. Но вместо того, чтобы вырваться и продолжить путь к воде, она приближается к нему, обнимает и целует в шею.

— Прошу, искупаемся!

— Пошли отсюда, — говорит он, но ничего не предпринимает, оставаясь недвижимым. Эти поцелуи такие трепетные и знакомые, и он скован ими.

Море дышит так близко, что соленые брызги оседают на его лице.

— Прошу…

Она отстраняется и тянет его за руку, и мольба в ее взгляде и голосе заставляет его уверенность растаять. Ему хочется обрадовать ее. И они могут не заходить глубоко. Лишь ровно настолько, чтобы волны накрывали их по пояс, не выше. Так еще можно будет выстоять.

— Обещай, что не скроешься из виду.