Одновременно со звуком выстрела ее рука непроизвольно вздрогнула, и жгучая боль пронзила еще свежую рану. На левом рукаве белой рубашки Киттри расплывалось багровое пятно. Элли попала ему в плечо.

Киттри, морщась, приподнял «Глок» левой рукой. Невзирая на боль, он даже сумел выдавить улыбку, глядя на прикованную к столу Элли, а затем нажал на спусковой крючок. Когда он понял свою ошибку, его самодовольство сменилось замешательством, а потом яростью. Он швырнул пистолет в Элли и потянулся к ножу, брошенному к ножке стула.

Элли снова выстрелила — дважды, почти без перерыва, чтобы компенсировать недостаточную меткость, неизбежную при стрельбе с одной свободной рукой. Одна из пуль пробила экран телевизора, другая угодила в левый бок Киттри. Он ринулся к Элли, сжимая в руке нож.

Она бросилась на пол и перекатилась к приставному столику. Используя прикованное запястье как рычаг, она подтянулась вверх под углом 45 градусов. Оперла рукоятку пистолета на левое предплечье и выстрелила три раза подряд.

Все три выстрела пришлись в цель. Киттри отшатнулся, открыв рот в широком «О» и рухнул на пол. При виде затихающих конвульсий его тела Элли позволила немного расслабиться и своим мышцам.

Тишину разорвал грохот, напоминавший одновременное столкновение тысяч машин. Член отряда срочного реагирования в шлеме влетел в брызнувшую осколками раздвижную стеклянную дверь, в тот же миг во входную дверь вломился Роган, державший переднюю часть тарана. Наверное, они договорились об одновременном входе в дом после первого выстрела. То, что Элли показалось вечностью, длилось всего несколько секунд.

Затем она увидела сцену в гостиной их глазами. Мертвый Киттри, убитый пятью выстрелами, в спущенных до колен штанах. Элли, наручниками прикованная к столу, на ворохе собственных волос. Она взглянула на Рогана и начала хохотать, непроизвольно и неудержимо, а затем вдруг поняла, что рыдает — последний раз она плакала так много лет назад.

Глава 49

— Никто не сказал мне, что сегодня вечером бал.

Джон Шеннон положил сандвич с ростбифом на салфетку и стер пятнышко горчицы с уголка губ. Учитывая, что Роган был одет как обычно: черный костюм и серый шелковый галстук, не он привлек внимание Шеннона. Но вот когда Элли вышла из раздевалки управления, началась совсем другая история.

Реплика сослуживца приковала к ней взоры всех сидевших в отделе. Напарник Шеннона даже присвистнул. Кто-то поинтересовался, не примерка ли это нового наряда для ежегодной Церемонии вручения медалей — это была ссылка на широко распространенные домыслы, будто Элли получит Полицейский крест за боевые заслуги, который должен отметить ее роль в истории, названной в прессе «делом Манхэттенского парикмахера». Очевидно, репортеры не видели иронии в том, что это прозвище Киттри создал для подзаголовка собственной статьи.

Элли оглядела свое черное шерстяное расклешенное книзу платье и босоножки на высоком каблуке, коснулась челки своей новой очень короткой стрижки. Поскольку прическа сразу бросалась в глаза, ей пришлось пересмотреть свой повседневный наряд.

Выйдя из кабинета, Дэн Экелс подбоченился.

— Эй, а ну-ка потише. Хэтчер привела себя в порядок. Оставьте девушку в покое.

Элли втянула щеки и приняла вычурно-жеманную позу, как делают фотомодели. Несколько детективов покатились со смеху. Прошло четыре дня после убийства Киттри, а Элли по-прежнему замечала, что коллеги постоянно пытаются ее рассмешить. Однако еще рановато судить, что это — дружелюбие отдела, вызванное тем, что она прошла некое испытание, или просто-напросто временный теплый фронт.

— Прекрасно. Я за тебя, видишь ли, заступаюсь, а ты что делаешь? Поощряешь этих клоунов?

Она посмотрела на лейтенанта, пытаясь разглядеть подтверждение слухов, которые дошли до нее накануне в «Бандюгах».