— Ты ведь можешь во всем убедиться сама. Прикоснись ко мне, девушка. Почувствуй мой… носок. — В серебристых глазах светилась усмешка, змейка скрипнула под его пальцами.

— Не-а. — Гвен помотала головой, чтобы избавиться от наваждения.

— Тогда найди мне штаны, которые не будут угрожать некоторым частям моего тела.

— Ага, — согласилась она, пытаясь не думать о расстегнутой змейке.

— Не пугайся, девушка. Когда мы займемся любовью, с размером не будет проблем.

Эти слова, произнесенные с урчащим акцентом, в сочетании с теплой близостью «носка» чуть не заставили Гвен стянуть с шотландца джинсы. Зубами. Она закрыла глаза.

— Отпусти, или эти штаны перестанут тебе жать, — пригрозила она. — Я возьму твой меч, и проблема исчезнет.

— Посмотри на меня, Гвендолин.

— Гвен, — поправила она.

— Гвен, — повторил он.

И поцеловал ее.

7

«Как удар молнии, — подумала Гвен. — От его прикосновений словно электричеством пробивает». Напряжение просто зазвенело между ними, и Друстан тоже это почувствовал, потому что отодвинулся и странно на нее посмотрел. А затем провел пальцем по ее губам и снова поцеловал, настойчиво и властно.

«Да, — подумала она, — именно то, что мне нужно. Я чувствую… о-о-о!» Ей пришлось запрокинуть голову, и теперь их поцелуй стал, как у Гвиневеры и Ланселота в фильме «Первый рыцарь», — его губы накрыли ее рот под идеальным углом. Гвен задрожала, когда его язык скользнул между ее губами — горячий, мягкий, настойчивый. «Вот тебе, Мириам!»

Забывшись в нахлынувшем на нее желании, она слегка стукнулась затылком о дверцу кабинки. Руки Гвен скользили по мощным мускулам его предплечий, поднялись к плечам и обняли за шею. Она не приехала в Шотландию, не упала в пещеру и не встретилась с сумасшедшим. Она умерла, попала на небо, и здесь ее ждала награда за долгие годы, проведенные под строгим контролем родителей. Руки Друстана, обнимавшие ее талию, смещались все выше, отслеживая каждый изгиб тела, а поцелуй становился все глубже. Когда его ладони сжали ее грудь, Гвен среагировала так, что сама удивилась: видимо, нужно было носить на груди табличку «Для секса сжать вот здесь». Она выгнула спину, потерлась сосками о его загрубевшие ладони. «Носок», который Друстан якобы засунул в свои джинсы, был самым твердым носком в мире и находился в опасной близости от места назначения.

И, Боже, как она хотела, чтобы он там оказался!

Гвен хотела, чтобы на них не осталось одежды, хотела ощутить его внутри.

Пальцами Друстан поглаживал ее соски, его язык хозяйничал у нее во рту, гладкий и жадный, и от его настойчивости у Гвен вырывались почти мяукающие звуки. Друстан слегка сместился, и теперь его возбужденный член упирался прямо в ее пах, а их бедра двигались в одном безумном ритме с языками. Когда он подхватил Гвен под ягодицы и вздернул вверх, она с готовностью обхватила ногами его талию, подчиняясь и жадно отвечая на поцелуй.

Гвен прижималась к шотландцу изо всех сил, чувствуя, как мешает ей эта проклятая одежда. Запустив пальцы в его густые волосы, она посасывала его язык, отчаянно желая большего. Друстан издал тихий, типично мужской довольный смешок, взял ее лицо в ладони и поцеловал так глубоко, что Гвен начала задыхаться. Его язык скользнул ей в рот, коснулся, исчез, вернулся. Она чувствовала, как от его прикосновений по коже прокатываются волны энергии; она купалась в этой теплой силе, все больше распаляясь. Казалось, этот человек знает естественную частоту ее тела и заставляет ее резонировать со своей. Она вибрировала, как идеальный кристалл, и, если их частоты продолжат колебаться на одном уровне, она рассыплется на кусочки.