— Что мы будем делать? — спросила я. Она казалась почти беспечной:
— Мы вместе, и нас двое.
— У тебя всегда будет все хорошо, и ты позаботишься обо мне, — ответила я.
— Правильно, — сказала она.
Наши соседи на острове были к нам очень добры. Они кормили нас, ласкали, и мы чувствовали, что нас любят.
— Это неплохо для начала, — прокомментировала Франсин, — но вечно так продолжаться не может. Нам нужно подумать о будущем.
Мне тогда было почти одиннадцать, а Франсин шестнадцать.
— Конечно, — сказала она, — я могла бы выйти замуж за Антонио.
— Не можешь и не выйдешь.
— Мне нравится Бабочка, но ты права. Не могу и не выйду.
Я вопросительно посмотрела на нее. У нее очень редко не было готового ответа на вопрос, но сейчас был именно тот случай. В ее глазах сквозила нерешительность.
— Мы могли бы уехать, — предложила она.
— Куда?
— Куда-нибудь. — И она призналась мне, что всегда знала, что уедет с острова. Она терпеть не могла чувствовать себя отрезанной от мира, а на острове это было именно так
— Когда родители были живы, все было по-другому. Здесь был наш дом, — сказала она. — А теперь уже все не так И вообще, что нам здесь делать.
Проблема разрешилась сама собой, когда Франсин получила письмо.
На конверте было написано: «Мисс Юэлл».
— Это мне, — объяснила Франсин. — А ты — мисс Филиппа Юэлл.
Когда она начала читать, я увидела в ее глазах возбуждение.
— Это от юриста, — сказала она. — От юриста сэра Мэтью Юэлла. Нашего дедушки. В связи с постигшим наш несчастьем сэр Мэтью Юэлл выражает желание, чтобы мы немедленно вернулись в Англию. Поместье Грейстоун по закону является нашим домом.
Я в ужасе смотрела на нее, но ее глаза сияли.
— Ой, Пиппа, — сказала она. — Мы едем в тюрьму…
За этим последовали хлопоты и сборы к отъезду, и это было хорошо, потому что отвлекало нас от мыслей о наших потерях, которые были слишком велики для нашего разума. Нужно было собрать вещи и решить вопрос о студии и ее содержимом. Студию в конце концов с грустью взял себе Антонио.
— Там вам будет лучше, — сказал он. — Вы будете жить как настоящие леди. Мы слышали, что синьор Юэлл — знатный джентльмен.
Один из юристов фирмы прибыл, чтобы сопровождать нас в наш новый дом. На нем был черный фрак и блестящий котелок. Он совсем не вписывался в пейзаж острова и на него смотрели с большим уважением. Сначала он нас немного стеснялся, но Франсин быстро разговорила его. После смерти отца она стала вести себя с большим достоинством, как и подобает мисс Юэлл, которая выше рангом, чем мисс Филиппа Юэлл. Звали юриста мистер Каунсил, и было видно, что для человека его положения сопровождение в Англию двух девочек было делом не совсем обычным.
Мы с грустью простились с друзьями и обещали им вернуться. Я хотела было пригласить их всех в Англию, но Франсин бросила мне предостерегающий взгляд.
— Представь их всех в тюрьме, — сказала она.
— Но они бы никогда и не приехали, — возразила я.
— Может и приехали бы, — ответила она.
Путешествие было долгим. Мы и раньше бывали на континенте, но никогда не ездили на поезде. Мне это страшно понравилось, хотя я немножко стыдилась своего восхищения. Мне кажется, Франсин испытывала то же самое. Все вокруг смотрели на Франсин, и я понимала, что так и должно быть. Даже мистер Каунсил был под влиянием ее чар и относился к ней, как к красивой молодой женщине, а не как к ребенку. |