— Не думаю, Хаджар, — ответил я. — Мне кажется, что воспоминание о твоей багровой роже с выпученными глазами скрасит мне все трудности предстоящей жизни.

— Сядь на место и заткнись, Одран, — процедил Хаджар сквозь зубы. — Только шевельнись еще или пикни, и этот парень разворотит тебе морду.

Мне это все равно начало надоедать. Я откинул голову, закрыл глаза и подумал, что по прибытии в Азир мне еще могут понадобиться силы. Я чувствовал, как заработали маневровые двигатели и пилот направил огромный челнок по длинной пологой дуге к западу. Мы снижались, выписывая спирали в ночном небе.

Челнок задрожал, затем раздались протяжный гул и пронзительный вой. Хаджаров бандюга испугался.

— Включилось посадочное устройство, — сказал я.

Он коротко кивнул. Затем корабль опустился и с визгом проехался по бетону. Снаружи, насколько я видел, не было огней, но я был уверен, что мы находимся на огромной посадочной площадке. Через некоторое время, когда пилот затормозил челнок почти до конца, я смог разглядеть очертания ангаров, гаражей и прочих сооружений. Корабль остановился, хотя до терминала мы не доехали.

— Сидеть на месте, — приказал Хаджар.

Мы сидели, прислушиваясь к завываниям кондиционера. Наконец из задней кабины снова появился кади. Он по-прежнему держал в руках бумаги. Достал одну страницу и зачитал:

— «Свидетельствую, что рассмотрел деяния взятых под стражу членов общества, опознанных как Фридландер-Бей и Mapид Одран, и признал их действия явно преступными и оскорбительными для Аллаха и всех братьев во Исламе. Обвиняемые признаны виновными и в наказание будут подвергнуты изгнанию. Пусть они сочтут это благом и проведут остаток дней своих, взыскуя близости Господней и прощения людского». — Затем кади прислонился к переборке и поставил на бумаге свою подпись. Подписал и копии, чтобы мы с Папой имели по экземпляру. — Теперь идем, — сказал он.

— Иди, Одран, — сказал Хаджар.

Я встал и пошел по проходу мимо кади. Громила шел следом, за ним — Папа. Хаджар замыкал шествие. Я обернулся к нему. Его лицо было на удивление мрачным. Наверное, он думал о том, что вскоре мы окажемся вне его власти и что его, забавам приходит конец. Мы спустились по сходням на бетонную площадку, потягиваясь и зевая.

Я очень устал и проголодался, несмотря на все то, что съел на торжестве у эмира. Я окинул взглядом летное поле, пытаясь найти что-нибудь полезное в смысле информации. На стене одного из низких темных зданий я увидел большую, выведенную от руки надпись: «Наджран».

— Вам что-нибудь говорит слово «Наджран», о шейх? — спросил я Фридландер-Бея.

— Заткнись, Одран, — сказал Хаджар. Он повернулся к своему горилле: — Следи, чтобы они не болтали и не делали глупостей. Ты за них отвечаешь.

Головорез кивнул. Хаджар и кади пошли к зданию.

— Наджран — столица Азира, — сказал Папа.

Ему было плевать на головореза. Со своей стороны, бандюге тоже было плевать на то, что мы делаем, лишь бы мы не пустились бегом через летное поле.

— У нас тут есть друзья? — спросил я.

Папа кивнул:

— У нас почти везде есть друзья. Проблема в том, как до них добраться.

Я не понял, что он имеет в виду.

— Ну, ведь Хаджар и кади через некоторое время вернутся на борт челнока, так ведь? А после этого, как я понимаю, мы будем предоставлены сами себе. Тогда мы сможем разыскать этих самых друзей и получить хорошую, мягкую постельку, чтобы провести в ней остаток ночи. Папа печально улыбнулся мне:

— Ты и в самом деле думаешь, что наши неприятности на этом кончились?

Моя уверенность уже не была такой непоколебимой.