— Дэвид, я не могу рисковать таким количеством средств ни для какого проекта. Это вопрос осторожности. Ты настолько увлечен своей фабрикой, что не допускаешь возможности, что проект провалится.

— Он не провалится! — Мия не могла больше сдерживаться.

— Благодарю вас, Мия, — сказал Дэвид. — Ваша уверенность…

Мия не сомневалась, что он собирается сказать что- то неприятное, она это чувствовала по голосу, поэтому перебила его:

— Дэвид, я вложу средства в ваш проект. Я предоставлю вам вторую половину финансирования.

Оба брата воззрились на нее.

— К сожалению, этого придется подождать. До следующего года я не смогу распоряжаться деньгами, но вы ведь можете начать работу, учитывая мое обещание.

Мия кивнула, словно они без колебаний согласились с ее предложением.

— Я не возьму ваши деньги, — возразил Дэвид, — Вам нужна уверенность в завтрашнем дне.

— Но она у меня будет, если я вложу деньги в вашу хлопкопрядильную фабрику.

Мия посмотрела на герцога.

Тот улыбнулся, но затем отрицательно покачал головой:

— Мия, это очень мило с вашей стороны, но действовать, опираясь на чувства, — верный путь к финансовой катастрофе.

— Сразу видно, что вы родственники и воспитаны одним и тем же закоснелым гувернером.

«И отцом». Мия подумала, что, если у нее ничего не получится, она закидает бюст старого герцога гнилыми фруктами. Она подошла к Дэвиду и встала так, чтобы он смотрел не на герцога, а на нее.

— Если вы не хотите воспользоваться моими деньгами, то женитесь на мне, и они станут вашими. Вы сможете вложить их в дело.

Дэвид опешил.

— Вы делаете мне предложение?

— Да, если это нужно, чтобы убедить вас в серьезности моих слов.

— Мия, мне нравится ваша щедрость, и я ценю вашу веру в меня, но женитьба означает совсем другую жизнь, непохожую на ту, которую вы ведете сейчас.

— Это будет приключением, и мы сможем заниматься любовью всякий раз, когда захотим.

Это скандальное высказывание произвело именно тот эффект, на который Мия рассчитывала. Герцог вмешался:

— Я ухожу и предоставляю вам улаживать разногласия без меня.

И он немедленно ушел. В комнате повисло молчание. Мия не заговаривала, чтобы узнать, что скажет Дэвид. Зачастую молчание равносильно действию. Но конечно, правильное действие никак нельзя недооценивать, поэтому еще до того, как Дэвид что-нибудь сказал, Мия подошла и поцеловала его.

Дэвид не мог сомневаться в силе ее чувства. Оно было таким острым, всепоглощающим; что ее тело дрожало от желания. Их губы слились, руки сплелись, они прильнули друг к другу, и их тела каждой лаской говорили, что вместе им намного лучше, чем порознь.

Мия откинулась назад в его объятиях и попыталась перевести дух.

— Я тебя люблю, — сказал Дэвид.

Это были самые удивительные слова, какие Мия когда-нибудь слышала, хотя она не поняла, почему он добавил: «К черту качели!..»

— Дэвид, мой дорогой и единственный любовник, это больше похоже на ультиматум, чем на признание.

По-прежнему обнимая его за шею, она поцеловала его в подбородок. Его губы тронула улыбка.

— Мия, я тебя люблю.

— Гораздо больше похоже на признание в любви, почти идеально. И я тебя люблю.

Каждое слово она сопровождала быстрым поцелуем и закончила фразу таким поцелуем, что у Дэвида не осталось никаких сомнений. Он усмехнулся, почти рассмеялся.

— A-а, значит, качели пришли в равновесие!

— Какие качели?

Он объяснил ей свою теорию.