— Извини. Я ничего не могу с собой поделать. Меня влечет к тебе, и я безумно стосковался по женской ласке.

— Найди себе кого-нибудь другого, — холодно посоветовала Андриа. — Давай лучше займемся делом.

Они осмотрели пустые буфеты и перешли к сундукам, забитым всяким хламом вроде поломанных деревянных игрушек и старых кубиков с нарисованными на них цифрами. Там же Андриа обнаружила стопку пожелтевших листов. На них сохранились сделанные углем наброски, на одних — чьи-то лица, на других — фигуры людей, работающих в поле.

— Это еще я рисовала! — засмеялась она. — Надо же, мои детские эскизы лежали здесь все эти годы.

Раф с интересом рассматривал рисунки.

— Они великолепны. Сразу видно, что ты уже тогда была способной художницей. Мне бы очень хотелось при случае взглянуть на твои картины.

Андриа, польщенная, улыбнулась:

— Они там, внизу. Позже я тебе их покажу.

Больше они ничего не нашли. В соседней комнате, где жила няня, кроме узкой кровати с изъеденным молью покрывалом и пыльными мячами на полу, тоже ничего не было. На стене висел прибитый гвоздями листок с изображением какой-то полной женщины.

— Смотри! Это рисовала Бриджит! Это ее няня Франсон. — Сняв со стены рисунок, Андриа благоговейно посмотрела на него. — Возможно, это единственное, что осталось от нашей дочери.

— Не говори о ней так, как будто ее уже нет в живых.

— Легче отказаться от всяких надежд. Я не представляю, что бы я делала, если бы однажды поверила в то, что она жива, а на следующий день оказалось, что это не так.

— Да… я понимаю. Ты, должно быть, очень страдала, пока разыскивала Бриджит. А что, няня Франсон еще здесь?

— Нет, она умерла, когда Бриджит только-только пошел пятый год. Мы как раз отпраздновали ее четвертый день рождения. Другую няню мы уже не нанимали.

Почему-то Андриа не стала забирать с собой рисунок. Он принадлежал этой комнате, этой стене, как хранитель светлого духа Бриджит.

Продолжая обход, они прошли в гостевые комнаты, находившиеся этажом ниже. В роскошных апартаментах не было и намека на пребывание Бриджит. Интересно, узнал ли Раф какие-то из этих комнат? Андрию обдало жаром, когда она вспомнила спальню, где они когда-то предавались любви. Но Раф даже не взглянул на то ложе под шелковым балдахином.

Заметив, что Раф не обращает внимания на дорогие ей предметы обихода, она вновь испытала боль утраты. Но она сказала себе: «Зачем так себя истязать? Пусть он чувствует себя свободно и непринужденно». Но Раф, похоже, тоже страдал и нуждался в ее поддержке. Должно быть, ему было больно сознавать, что после многих прожитых здесь лет он не мог припомнить ни одной мелочи.

— Я замерзла и хочу горячего чая, — наконец не выдержала Андриа. — Пойдем посмотрим, где можно это сделать. И я представлю тебя слугам.

Раф потер переносицу.

— Меня все же удивляет, что они ничего не знают об исчезновении Бриджит.

— Это произошло среди ночи, — проговорила Андриа, спускаясь по ступенькам. — Я сама ее уложила, и она мгновенно заснула. Горничная Дейзи спала в соседней комнате и, естественно, ничего не слышала. Она спит как убитая. С этим ничего не поделаешь.

— Она еще в Лохлейде?

— Да, — кивнула Андриа. — Она сейчас работает горничной в гостиной, если только Бо ее не уволил. С детьми она неплохо ладила, а есть ли у нее хозяйственные навыки, не знаю.

Они прошли по узкому коридору первого этажа и спустились еще на несколько ступенек. Огромная кухня размещалась во флигеле. Серый дневной свет сквозь большие окна падал на длинные деревянные полки с чистой посудой из китайского фарфора.