— Забирайтесь, Берт, — сказал Лео.

Берт взбежал по трем ступенькам небольшой лестницы и вошел в самолет. Он был рассчитан на шесть человек. Берт сел на заднее кресло справа за крылом. Марион расположилась слева от него, через проход. Лео занял первое сиденье, Деттвейлер тоже — с другой стороны.

Мотор кашлянул и взревел. Берт застегнул пристяжной ремень. Подумать только — и здесь медная пряжка! Он, улыбаясь, покачал головой. Потом посмотрел в окно на людей, дожидающихся за загородкой: интересно, им видно его?

Самолет стронулся с места. Поехали! Разве Лео повез бы его на фабрику, если бы у него оставались какие-нибудь подозрения? Никогда! Никогда? Да, никогда! Он перегнулся налево, тронул Марион за локоть и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ — черт возьми, у нее и вправду больной вид! — и повернулась к окну. Лео и Деттвейлер тихо переговаривались через проход.

— Сколько туда лету? — весело спросил Берт.

— Три часа, — ответил, обернувшись, Лео. — А при попутном ветре даже меньше. — И опять повернулся к Деттвейлеру.

Собственно, Берту тоже не хотелось ни с кем разговаривать. Он стал глядеть в окно на пробегающую мимо землю.

Достигнув конца поля, самолет медленно развернулся. Мотор завыл на более высокой ноте, набирая мощь.

Он смотрел в окно, поводя пальцами по медной пряжке. Едем на фабрику… Фабрику! К чаше Грааля! К источнику богатства!

И почему его мать боится летать? Как бы ему хотелось, чтобы она тоже поехала с ними!

Самолет рванулся вперед.

Он увидел фабрику первым: впереди внизу темнела небольшая стайка геометрически правильных зданий на белой простыне снега. Эта стайка походила на ветку на конце изгибающегося ствола железнодорожной линии.

— Вон она, — услышал он слова Лео и краем сознания зафиксировал, что Марион перешла на его сторону и села перед ним. Его дыхание затуманило окно; он вытер пар рукой.

И вот уже фабрика выплыла из-под крыла и оказалась прямо под ними. Он увидел полдюжины прямоугольных коричневых крыш, изрыгающих черные клубы дыма. Они стояли тесно и в лучах стоявшего над головой солнца не отбрасывали тени. Рядом поблескивала забитая машинами парковочная площадка. Железнодорожные пути обвивались вокруг зданий и в конце концов сливались в единый ствол со многими путями, по которому ползал грузовой поезд. Небольшое облачко его дыма терялось на фоне черных султанов над зданиями. Вагоны отливали оранжево-розовым цветом.

Глаза Берта были прикованы к медеплавильне, которая сдвигалась к хвосту самолета. Дальше были заснеженные поля. Появились разрозненные дома. Медеплавильни уже не было видно. Домов стало больше. Потом сделались различимы дороги, разделявшие их на кварталы. Еще дома — уже ближе, магазины, вывески, медленно ползущие автомобили и крошечные фигурки людей, парк, жилой квартал в кубистском стиле.

Самолет накренился на одно крыло, описал круг. Земля опрокинулась, потом выровнялась, приблизилась к ним и, наконец, помчалась совсем близко под крылом самолета. Толчок — пряжка впилась Берту в живот. Самолет плавно покатился по асфальту. Берт расстегнул медную пряжку привязного ремня.

Их ждал лимузин — сделанный на заказ «паккард», блестящий черным лаком. Берт сел рядом с Деттвейлером и нагнулся, чтобы посмотреть через плечо шофера. Перед ним была перспектива центральной улицы, которая уходила вдаль и упиралась в белый холм, едва виднеющийся на горизонте. С другой стороны холма в небо поднимались черные колонны дыма, скрюченные, словно пальцы-облака джинна.

Главная улица постепенно перешла в шоссе из двух полос, которое пересекало заснеженные поля. Шоссе перешло в асфальтированную дорогу, огибавшую холм.