– И вы собираетесь прожить так еще тридцать лет? – поинтересовалась Изабель.

– Наверное, придется, – честно ответил он и тут же задумался: а собственно, почему? Развод был бы для него серьезным ударом. Если Синди устроит скандал, ни один кандидат в президенты не захочет иметь с ним дел, а скандала, конечно же, не избежать. Не в ее стиле так легко расставаться со своими вещами. Синди развод совершенно не нужен, ее устраивает ее положение. – А разве вы не собираетесь сделать то же самое – прожить остаток жизни в браке без любви? – задал встречный вопрос Билл. Ответ он знал заранее – они и раньше об этом говорили.

– У меня нет выбора.

– У всех есть выбор, если хватает смелости. Но нам с вами есть что терять. Если мы с Синди разойдемся, моя карьера будет погублена. А у вас на руках тяжело больной ребенок. Нас можно понять, но иногда мы кажемся мне глупцами. Если бы у нас хватило мужества и веры в собственные идеалы, то мы бы уж как‑нибудь исхитрились и нашли достойный выход из положения. Но, похоже, как раз этого нам и не хватает. – Он не осуждал ни ее, ни себя – просто констатировал факт.

– Подозреваю, что вы правы, – печально кивнула Изабель.

– Остается надеяться, что мы об этом не пожалеем. Нам слишком мало отпущено. Мои родители умерли в шестьдесят с небольшим, и я не уверен, что они были когда‑нибудь счастливы. Они просто делали то, что считали нужным, и все. Я хочу большего, но не знаю, как этого достичь.

– А я не позволяю себе и думать об этом, – честно призналась Изабель. – Я сделала свой выбор двадцать лет назад и с тех пор его придерживаюсь.

– С вашей стороны это очень благородно, – взяв ее за руку, сказал Билл, – но за подобные вещи не дают наград.

– О чем вы?

– Сам не знаю. Просто иногда я устаю от собственных оправданий. Если честно, Изабель, то именно когда я вижу вас, беседую с вами, я начинаю задумываться о том, что мы творим.

– Друг с другом? – с испугом спросила Изабель, решив, что он предлагает больше не встречаться.

– Нет, с другими. Например, я никому никогда не говорил того, что говорю вам. Разве это нормально для женатого человека?

Она кивнула, задумавшись над его словами:

– Все верно, но в двадцать один год, когда я выходила замуж, я этого не понимала. Я знала только, что должна слушаться. Гордон был мне как отец. Он диктовал мне, когда вставать, когда ложиться, как с кем общаться, каких манер придерживаться. И пожалуй, тогда мне это нравилось. Я не представляла, что может быть иначе, что существует какой‑то другой семейный уклад.

– А теперь?

– У меня и сейчас нет выбора, Билл. Ну из чего мне выбирать?

– Да из чего захотите. В том‑то и дело. Мы оба рассуждаем о высокой цене, которую надо заплатить за перемены. А какую цену приходится платить за то, чтобы жить как живется? Об этом вы не думали?

– Пытаюсь не думать, – честно призналась она. – Я считаю, что живу так ради Тедди и ради Софи.

– А вы уверены, что дело именно в них? Вы в этом уверены? – пристально глядя на нее, спросил Билл. Он никогда не был так настойчив, и поэтому его нынешний натиск удивлял Изабель. Что‑то в нем изменилось. Похоже на то, что его мучает неудовлетворенность, бессмысленность существования – своего и ее тоже. – Вы уверены, что оставляете все как есть не только из‑за трусости? А вот я не уверен.