На самом деле использование психологов и психиатров в юридической практике чревато многими противоречиями. В недавно опубликованном в журнале «Сайенс» исследовании Фауста и Зискина отмечается, что «точность суждения клиницистов не превосходит точность мнения обывателей». Например, в одном эксперименте было показано, что студенты колледжа предсказывают душевные проявления человека не хуже, чем это делали специалисты по психическому здоровью. Такие факты заставляют усомниться в способности экспертов точно определять, лжет ли ребенок.

Задача суда об опеке — отстоять интересы ребенка, а не осудить преступника. Поэтому более свободное применение правила о недопустимости свидетельств с чужих слов позволяет психиатрам и психологам использовать слова ребенка как показатель его внутреннего состояния. Это может помочь ребенку, не способному говорить за себя.

В-третьих, хотя права подозреваемого в преступлении не подлежат обсуждению в суде по делам об опеке, родитель, на которого пало подозрение, тоже заслуживает защиты. Допрос того из родителей, кто выступает с обвинением, следует проводить очень тщательно. Суд не должен позволять этому родителю заявлять о том, что известно ему лишь со слов ребенка. Ребенок сам должен сделать соответствующее заявление. А как быть с очень маленьким ребенком, которого невозможно адекватно допросить? В этом случае суду приходится полагаться на дополнительные свидетельства: данные медицинского осмотра и показания психотерапевтов по поводу того, что ребенок говорил во время терапевтических сеансов (но не на их мнения о том, лжет ли ребенок или говорит правду). Поскольку в гражданском деле решение принимается не на основе принципа «неопровержимых доказательств», судья может руководствоваться принципом «убедительных свидетельств», чтобы пресечь дальнейшее общение ребенка с подозреваемым.

Примерно половине современных детей предстоит пережить развод родителей и все связанные с этим подробности бракоразводного процесса. Противоречие между привязанностью ребенка к обоим родителям может побудить его лгать чаще, чем в иных обстоятельствах. В предыдущей главе я упоминала о том, как ребенок ограждает неприступной стеной личный мир каждого из своих живущих отдельно Родителей. При этом случается солгать одному родителю о жизни другого. Желая сделать приятное одному из родителей, ребенок может кое-что преувеличить. Кроме того, надо иметь в виду, что в состоянии крайнего душевного волнения родитель может сделать то, что в нормальном состоянии считал бы бессовестным. Каждая жалоба должна быть внимательно рассмотрена, а не отброшена как «еще одно ложное обвинение в делах об опеке».

Обязанность сообщать о сексуальных посягательствах

Большинство дел о сексуальных посягательствах на детей — это не случаи массовых посягательств и не дела об опеке. Чаще всего такие дела возникают тогда, когда взрослый замечает странные перемены в поведении ребенка или слышит его жалобы на боль в гениталиях. Этим взрослым может быть родитель или родственник, но все чаще учитель, воспитатель детского сада или социальный работник. В большинстве штатов еще в 60-е гг. были приняты законы, требующие от врачей заявлять о ставших им известными случаях физических или сексуальных посягательств на детей. В 80-е гг. эти законы были расширены, и теперь данная обязанность распространяется также на психотерапевтов, учителей и всех специалистов, связанных с охраной здоровья детей. В Калифорнии, всегда служившей образцом для других штатов, закон требует, чтобы докладывали не только об «известных случаях», но и об «обоснованных подозрениях».

Неудивительно, что вслед за этим в Калифорнии резко возросло число сообщений о злоупотреблениях. Службы защиты детей просто не могли справиться со всем обилием поступавших заявлении.