Еще несколько секунд — и второй часовой тоже уронил голову, немного подергался и застыл.

Гордон и Джонни переглянулись и, не сговариваясь, попробовали на прочность дверь. Замок оказался на месте. Джонни просунул руку в самую большую щель в стене, надеясь уценить охранника за форму и подтащить поближе.

— Вот бы достать ключи! Черт, слишком далеко...

Гордон налег на дверь. Сарай казался настолько шатким, что его вполне можно было бы разобрать по ласточкам. Однако ржавые гвозди издали такой отчаянный скрип, что у него волосы зашевелились на голове.

— Что предпримем? — спросил Джонни. — Если дружно подналечь, то можно вырваться. Потом к реке, в каноэ...

— Тес! — одернул его Гордон. В темноте кто-то двигался. Маленькая фигурка перебегала от дерева к дереву, приближаясь к застывшим часовым.

— Это она! — прошептал Джонни. Гордон тоже узнал темноволосую служанку, ту самую, что сделала трогательную приписку к посланию Дэны. Он наблюдал, как она, превозмогая страх, заставила себя наклониться сначала к одному, потом ко второму часовому, проверяя, дышат ли они.

Женщина дрожала всем телом и жалобно скулила, пока искала на поясе у одного из них ключи: для этого ей пришлось дотронуться до мерзких трофеев. Наконец она завладела побрякивающей связкой.

Последовала возня с замком, во время которой все трое едва не лишились чувств — так он скрипел. Потом дверь отворилась, выпуская пленников. Первым делом они обшарили тела часовых, завладели их ножами, патронами, винтовками; потом оттащили тела в сарай и снова повесили на дверь замок.

— Как твое имя? — спросил Гордон съежившуюся от страха служанку, опускаясь рядом с ней на колени. Не открывая глаз, она еле слышно ответила:

— Хетер...

— Почему ты помогла нам, Хетер?

Она распахнула изумрудно-зеленые глаза.

— Ваша... ваша женщина писала... — Она сделала над собой усилие, чтобы не потерять голос. — Я не верила рассказам старух о прежней жизни. Но потом пленные стали говорить о том, как живется у них на севере. А тут еще вы... Вы не станете сильно бить меня за то, что я прочла ваше письмо?

Она опять съежилась, когда Гордон протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. Нежность была ей совершенно неведома. Он мог бы наговорить ей кучу утешительных слов, но прибег к простейшим, которые она наверняка поймет:

— Я вообще не стану тебя бить. Никогда.

Рядом возник Джонни.

— Гордон, каноэ стережет всего один человек. Кажется, я знаю, как к нему подобраться. Какой бы он ни был бестией, нам на руку то, что он ни о чем не подозревает. Мы зайдем сзади и...

Гордон кивнул.

— Только нам придется взять с собой и ее.

Джонни разрывался между состраданием и практическими соображениями. Несомненно, он считал своим первейшим долгом спасти Гордона.

— Но...

— Они поймут, кто отравил часовых. Если она останется, они ее распнут.

Джонни недолго колебался; сомнения его были разрешены, и он опять рвался в бой.

— О'кей. Тогда побудем медлить.

Но Хетер удержала Гордона за рукав.

— У меня есть подруга, — сказала она и помахала кому-то в темноте.

Из тени деревьев выступила стройная фигура в брюках и в рубахе на несколько размеров больше, чем нужно, перехваченной широким ремнем. Даже в этом одеянии ее было нетрудно узнать. Любовница Чарлза Безоара собрала свои светлые волосы в узел на затылке; в руках она держала какой-то сверток. Она нервничала еще больше, чем Хетер.