– Привет, что я могу для вас сделать? – Ее голос был легким и воздушным.

Я пристально посмотрел ей в глаза и именно тогда заметил, что та же печаль, что таилась во мне, была и в ней. Я всегда верил, что глаза не могут лгать. Они содержат истины, которые мы не можем или не хотим говорить. Ее глаза были полными, большими и взрывались от боли. Но боль от чего? Ее улыбка немного померкла, пока она ждала, когда я заговорю. Пристально посмотрела мне в глаза, и мне хотелось бы думать, что она распознала боль и одиночество в моих глазах.

– Я могу уделить вам еще несколько минут. – За эти несколько секунд ее голос немного утратил свою легкость.

– Нет, нет, – я улыбнулся ей, давая знать, что с этого момента всё должно быть хорошо. Может быть, она и не знала, что значила для меня эта улыбка, но я знал, что скоро заставлю ее понять, что это значит. Она улыбнулась в ответ. – Я выпью чашечку кофе… черного.

– Скоро принесу! – Легкость в ее голосе вернулась.

– Адам, – я протянул руку. Она посмотрела на нее сверху вниз, а затем, с легким колебанием, протянула руку в ответ. Я заметил кольцо на ее безымянном пальце, а она заметила мое. Мы несколько секунд смотрели на руки друг друга, наши глаза встретились, и между нами возникло чувство взаимопонимания.

– Келли, – ее улыбка стала еще шире, а затем она отправилась за моим кофе.

Я оставался там всё утро. Час спустя она спросила, над чем я работаю. Я подробно рассказал ей о своем творчестве. Только два часа спустя я узнал о ее жизни, ее воспитании, ее надеждах, ее мечтах. Только три часа спустя Келли сделала перерыв. Она сидела со мной и болтала и именно тогда рассказала мне о нем. Скотте, своем муже.

Ее описание было пронизано мрачными оттенками. Я имею в виду, что она сидела с другим мужчиной – со мной – и откровенничала. Очевидно, что то было не так. Но Келли всё говорила и говорила о том, как они встретились. Она описала это почти как сказку. Девочка встречает мальчика. Мальчик и девочка влюбляются друг в друга. Мальчик и девочка женятся молодыми. Мальчик и девочка живут долго и счастливо… но потом девочка открывается таинственному мужчине в кафе. Что то не сходилось. Какие то нотки в ее голосе выдавали это. Скотт причинил ей боль. Ей не нужно было говорить мне это, чтобы я знал.

Четыре часа спустя я упаковывал свой ноутбук. Я выпил несколько чашек кофе и съел легкий ланч. Келли еще несколько раз возвращалась к моему столику, чтобы поболтать. Разговоры перешли от нашей личной жизни к маленькому городку, погоде, работе, которую я выполнял в доме у озера. Связь между нами, которая была так сильна утром, ослабла к вечеру. Келли, казалось, насторожилась, и я был готов уйти. С моей стороны было глупо зацикливаться на идее, что мы спасаем друг друга. Она спасает меня от скучного брака и невнимательной жены, а я спасаю ее от Скотта, человека, который каким то образом причинил ей боль. Я начал выходить из кафе, и она остановила меня, окликнув по имени. Я обернулся. Келли стояла, развязывая фартук, складывая его и кладя в сумочку. Она надела солнцезащитные очки, закинула сумку на плечо и сделала несколько шагов ко мне.

– Думаю, я должна прийти посмотреть на дом, о котором ты мне все уши прожужжал. – Ее голос был тихим. Внутренний дворик был расчищен и пустовал.

– Я тоже так думаю, – сказал я с улыбкой.

Келли легким кивком подала мне знак идти, и я пошел. Всю дорогу она следовала на несколько шагов позади. Мы ни с кем не пересекались в городе, и когда я закрыл дверь в дом у озера, она прыгнула в мои объятия. Мы сорвали друг с друга одежду и трахнулись прямо там, на полу гостиной, на ковре из медвежьей шкуры, перед незажженным камином. В тот день мы трахнулись три раза. Она не могла насытиться мной, а я не мог насытиться ею.