— Так что же он ответил?

— Ничего. Он их не вернул.

— Понятно, — заметил мистер Хоум с какой-то странной интонацией. Некоторое время он молча поглаживал свою бородку, а потом посмотрел на перепуганную женщину.

— Вы вынуждаете меня, миссис Бэйкер, говорить более откровенно, чем я собирался. Без умысла, как я надеюсь, вы дали сведения человеку, которого власти подозревают в казнокрадстве. Сами того не зная, вы предупредили почтмейстера в Хикори-Хилле о том, что он на подозрении. Возможно, что этим вы расстроили наш план раскрытия серии растрат и тем самым причинили большой вред себе самой как ближайшей соседке Хикори-Хилла, ответственной за это в следующую очередь. Короче говоря, мы установили путь пропавших ценных писем вплоть до пункта где-то между этими двумя почтовыми конторами. Скажу вам без колебаний, что мы не подозреваем Лорел-Рэн и никогда его не подозревали. Даже результат вашего необдуманного поступка подтверждает наши подозрения относительно этого почтмейстера. Предупреждение на него не подействовало, видно он стал безрассудным: с тех пор пропало еще одно ценное письмо. Во всяком случае сегодняшний вечер разрешит все сомнения. Если я при проверке почтового мешка в этой конторе не найду в нем определенное денежное письмо, уже зарегистрированное в Хэвитри-Кроссинге, я буду знать, что оно осталось у Грина в Хикори-Хилле.

Она побледнела, дух у нее захватило, и она откинулась назад на стуле. Хоум добродушно взглянул на нее и взялся за шляпу.

— Не волнуйтесь, миссис Бэйкер. Ведь я вам сказал с самого начала — вам нечего опасаться. Ваша необдуманность и незнание правил только подтверждают вашу невиновность. Никто об этом не узнает: в министерстве не принято разглашать наши дела. Кроме вас, ни одна душа не знает об истинной цели моего приезда. Сейчас я оставлю вас на некоторое время, чтобы не возбудить излишних подозрений. Вечером вы, как всегда, придете и встретитесь со своими друзьями. Я буду здесь только к приходу дилижанса, чтобы открыть мешок. До свидания, миссис Бэйкер; неприятное это дело, конечно, но такая уж наша служба! Я видел вещи похуже, и слава богу, что вы здесь ни при чем.

Она слышала его удаляющиеся шаги в приемной; потом они затихли на платформе. Звяканье шпор и глухой стук конских копыт отразились, словно эхо, в ее сердце. Она осталась одна.

В комнате было очень жарко и очень тихо; слышно было, как коробится и поскрипывает кровельная дранка, остывающая под слабеющими, почти горизонтальными лучами солнца. Конторские часы пробили семь. В наступившей снова мертвой тишине дятел принялся за свою прерванную работу на крыше, и казалось, что это он монотонно вдалбливает ей в ухо последние слова незнакомца: Стентон Грин — вор!

Стентон Грин, один из тех «ребят», которым Джон Бэйкер помог выбраться при обвале туннеля! Стентон Грин, чья старая мать, живущая в восточных штатах, все еще присылает ему письма в Лорел-Рэн, через несколько часов будет опозорен и навеки погублен! Теперь она вдруг вспомнила, как это обычно бывает с беспечными женщинами, разговоры о его безрассудствах и широкой жизни, которые она раньше оставляла без внимания. Мысль о подарках, явно превышавших, как она теперь видела, его средства, наполняла ее стыдом. Что скажут ее ребята? Что сказал бы Джон? Нет, что сделал бы Джон?

Внезапно она встала на ноги, бледная и похолодевшая, как в тот день, когда рассталась с Джоном возле туннеля. Надев шляпку и накидку, она подошла к стоявшему в углу железному сейфу, отперла его и вынула все золото и серебро, что там было. Она уже дошла до двери; когда ей пришла в голову новая мысль. Она открыла конторку, собрала все марки до последнего листа, поспешно свернула их и спрятала под накидкой. Затем бросила беглый взгляд на часы, на дорогу перед платформой, и словно растаяла в поджидавшем ее лесу.