Гигантские красные двери под высоким портиком, увенчанным каменным резным орлом, безмолвно открылись, когда гвардейцы подошли и начали подниматься по ступеням. Шесть аятани в голубых одеждах поклонились им, но не произнесли ни слова. Гости поднялись по широким ступеням, очищенным от снега, к вратам во внутренней стене, а затем к высокому холлу.

Зал был дымчато-коричневым и темным, холодный и чистый свет лился через высокие окна. Гаунт слышал доносившиеся откуда-то песнопения, периодический звон колокольчиков и гонгов. Воздух был наполнен благовониями.

Комиссар-полковник снял фуражку и осмотрелся. Стены украшала яркая, слабо светящаяся мозаика, изображавшая святую в разных сценах ее благочестивой жизни. Маленькие голографические портреты мерцали в альковах вдоль одной стены. То были великие генералы, командующие и Астартес, служившие во время ее Крестового похода. Великий штандарт Саббат, древний и выцветший, свисал со сводчатого потолка.

Аятани храма вошли в зал через двери в дальнем конце, неспешно пересекли его, подойдя к гвардейцам, и поклонились. Их было двадцать, все старые, невозмутимые, с морщинистой кожей, закаленной ветрами, холодом и высотой.

Гаунт отдал честь.

— Комиссар-полковник Ибрам Гаунт, командир Первого Танитского полка, Имперская Гвардия освободительного Крестового похода. Это мои славные офицеры: майор Роун, майор Клеопас и комиссар Харк. Я здесь по приказу лорда-командующего генерала Льюго.

— Приветствуем вас в Усыпальнице, сэр, — сказал главный из братьев, чьи одеяния были более темного оттенка, ближе к фиолетовому. Лицо его было таким же обветренным, как и у других братьев, вместо глаз — аугментические визоры, похожие на глаза, пораженные катарактой. — Мое имя Кортона. Я аятани-айт этого храма и монастыря. Мы приветствуем вас в Усыпальнице и возносим благодарность за ваше усердие — вы проделали такой трудный путь сюда в это время года. Быть может, вы решите подкрепиться вместе с нами? И конечно, вы можете помолиться в Усыпальнице.

— Благодарю, аятани-айт. Пища будет в радость, но я должен пояснить, что приказ лорда-командующего оставляет нам слишком мало времени даже для благочестивых ритуалов.

Имперцев провели внутрь, в приемную, где на невысоких резных столах стояли корзины с лепешками, сушеные фрукты и кувшины с теплым, сладким настоем. Гаунту и его людям были предложены низкие стулья, а аятани, включая Цвейла, сели на пол, на циновки. Пища передавалась по кругу юными эшоли в белых одеждах.

— Я тронут, что ваш лорд-генерал, похоже, обеспокоен нашим положением, — промолвил Кортона. — Но боюсь, вы попусту тратите силы и время. Мы прекрасно знаем о том, что враг хочет уничтожить этот мир, но нам не нужна защита. Если враг придет, значит придет. Таков порядок вещей. Наша святая верила в естественный ход событий. Если судьбой назначено, чтобы Усыпальница пала перед врагом и мы умерли, значит так тому и быть. Никакое число танков и солдат не могут этого изменить.

— Вы просто позволите отродьям Хаоса осквернить все здесь? — недоверчиво спросил Роун.

— Следи за языком, майор! — прошипел Харк.

— Это понятный вопрос, — сказал Кортона. — Наши догматы веры могут быть недоступны умам, взращенным войной.

— Святая Саббат была воином, аятани-айт, — спокойно произнес Гаунт.

— Да. И, возможно, лучшим в Галактике. Но сейчас она покоится с миром.

— Со всем уважением, отец, ваше беспокойство все равно лишнее. Вы неверно поняли цель нашего пребывания здесь. Мы были посланы не для того, чтобы защищать вас. Лорд-генерал Льюго приказал мне забрать останки и реликвии святой и со всеми почестями доставить их в Доктринополь, чтобы эвакуировать с Хагии.

Спокойная улыбка не померкла на лице Кортоны.