Внезапно за спиной комиссара возник Лесп с окровавленным лицом, выбравшись из медицинского грузовика, и принялся из лазгана поливать огнем атаковавших командира врагов. Гаунт воткнул силовой меч в песок и подхватил лазган мертвого инфарди. Его отрывистые, резкие выстрелы присоединились к очередям Леспа, жужжа над дорогой и вонзаясь в толпу врагов. Замотанные в зеленый шелк трупы обрушивались на песок или скатывались в придорожную канаву.

Курт на коленях доползла до Гаунта и как только очутилась в безопасности, рядом с ним, тоже повела огонь из подобранного оружия одного из мертвых инфарди. Она не обладала отточенным мастерством комиссара и Леспа в стрельбе, но тем не менее хорошо справлялась с чужим лазганом. Гаунт, мрачный и неудержимый, обращался с оружием настолько уверенно, что дал бы фору любому вышколенному пехотинцу.

— Ты не кричала, — внезапно сказал комиссар-полковник, не переставая стрелять.

— Что?

— Ты не кричала, когда они тебя схватили.

— Это хорошо?

— Крик — это потеря сил и достоинства. Убей они тебя, удовольствия бы они не получили.

— А, вот оно что, — промолвила Курт, смешавшись и не зная, что сказать.

— Никогда ничего не отдавай врагу, Ана. Они берут то, что могут, и этого уже больше, чем достаточно.

— Именно так ты живешь? — кисло спросила она, выпуская очередь.

— Да, — отозвался Гаунт, словно удивленный ее вопросом. Почувствовав это, она тоже удивилась. Себе самой и собственной глупости. Ответ был очевиден, и она должна была уже давно это понять. Таков путь Гаунта. Ибрам был героем Империума. Ничего не отдавать. Ничего. Никогда. Никогда не сдаваться, никогда не демонстрировать врагу ни малейшего намека на трусость. Всегда быть твердым и умереть с честью. Захватив с собой как можно больше противников. Другого пути быть не могло.

Он был не просто комиссаром. Он был воином, и Курт поняла это очень ясно. Вот в чем заключалась жизненная философия Гаунта. Именно она привела его сюда и приведет к той смерти, милостивой или жестокой, которая уготована ему судьбой. Именно она сделала его тем, чем Ибрам был теперь: несгибаемым солдатом, прославленным лидером, наводящим ужас убийцей.

Курт ощутила одновременно и невыносимую печаль, и благоговейный трепет.

Ана слышала об отставке, которая ждала Гаунта по завершении этой миссии. И это печалило ее больше всего. Она поняла, что он до конца намеревался выполнить свой долг, и неважно, что над ним нависла тень опалы и бесчестья. Он не подведет.

Гаунт останется Гаунтом, пока сама смерть не придет за ним.

В пятидесяти метрах капитан Геродас вывалился из горящей «Саламандры» за несколько мгновений до того, как вторая противотанковая ракета с шипением вылетела из придорожных зарослей и разнесла машину в клочья.

Почти тотчас же кусок металла вонзился капитану в левое колено и заставил Геродаса рухнуть в пыль. В глазах на секунду все почернело от боли, но он изо всех сил постарался превозмочь ее и отползти. Пардусец рядом с ним лежал в луже крови.

— Лезинк! Лезинк!

Геродас попытался перевернуть солдата, но тело оказалось тяжелым и безответным. Геродас мельком осмотрел себя и увидел мешанину костей и мяса, оставшуюся от его собственного колена. Над головой жужжали лазерные лучи. Капитан потянулся к пистолету, но кобура была пустой.

На глазах выступили слезы. Отупляющая боль поднималась к сердцу, грозя захлестнуть с головой. Отовсюду слышались вопли, грохот выстрелов и смерти.

Земля задрожала. Геродас безучастно смотрел на шелона, который мчался в его сторону. Это было не самое большое животное, но все равно весило оно больше двух тонн.