Пять «Завоевателей», что двигались за сирусовым «Гневом Пардуса», звались «Молитесь своим богам», «Прекрасная Клара», «Стальной шторм», «Счастливый мерзавец» и «Лев Пардуса» — последний братский танк «Гнева». С грохотом проносясь по неровной земле и ирригационным канавам, пардусские машины открыли огонь, и их снаряды молотом обрушились на маячивший в отдалении храм и его окрестности. Облачка белого дыма поднимались в воздух от неслышных на расстоянии вражеских выстрелов.

Почти немедленно четыре танка АТ70 появились с северного фасада храма. Двое рванулись к пашне, другие остановились и начали обстрел.

«Прекрасная Клара» под командованием лейтенанта Ле-Тау покалечила один из двигавшихся танков точным попаданием, которым гордился бы сам Уолл. Но затем, когда она пробиралась по взрыхленному полю, бронированный вольфрамом вражеский танк достал ее. Снаряд пробил башню насквозь. Ле-Тау потерял правую руку, а его стрелка-наводчика размазало по отсеку. Раскаленный снаряд попал в охладительные цистерны «Клары» и не взорвался.

«Завоеватели» были вынуждены остановиться. Ле-Тау оцепенел от шока и с трудом отстегнул ремни кресла, чтобы оглядеться. Внутренности башни были покрыты слоем запекшейся крови, единственным свидетельством существования его наводчика.

Заряжающий выпал из своего металлического кресла и лежал на палубе в луже крови.

— Святой Император, — пробормотал Ле-Тау, взглянув через неровную дыру в снарядном отсеке. Из пробоины капала грязная вода, смешиваясь с кровью на палубе. Он видел в дыре тлеющий огонь и тушу снаряда.

— Наружу! — воскликнул он.

Заряжающий, казалось, был не в себе от шока и боли.

— Наружу! — повторил Ле-Тау, потянувшись к аварийному люку рукой, которой больше не было.

Осознав это, он издал истерический смешок, повернулся и дотянулся до крышки оставшейся рукой, слыша, как водитель карабкается через передний люк.

С хлопком взорвались трубки радиатора, ослабленные попаданием снаряда. Кипяток хлынул Ле-Тау прямо в лицо, прежде чем каскадом обрушиться на заряжающего.

Ле-Тау попытался закричать. Вопли второго члена экипажа эхом метались в израненном чреве танка.

Снаряд повредил электрические кабели в основании башни. Бурлящая вода докатилась до искрящих проводов. Ле-Тау и его заряжающий погибли, сваренные заживо.

Целясь в неподвижный АТ70, «Стальной шторм» обменивался с ним залпами. Лейтенант Хельер, командовавший танком, понял, что его инерционные амортизаторы повреждены, и, следовательно, ауспик тоже вышел из строя.

Он отрубил все электронные системы и начал целиться через сетку перископа, выкрикивал нужные цифры наводчику и уже собирался выстрелить, когда танк вдруг взорвался, перевернулся в воздухе и развалился на части.

«Стальной шторм» задел до того момента не обнаруженное минное поле к востоку от Бхавнагера. «Гнев Пардуса» шел сразу же за ним и потерял на мине гусеницу и часть боковой обшивки.

Не переставая стрелять, он смог развернуться и кое-как проехать несколько метров, пока Сирус не скомандовал аварийную остановку.

Три оставшихся «Завоевателя» встали за ним.

Следовавшие позади «Саламандры» выстроились линией, рядом сгруппировалась пехота. Снаряды трех АТ70 с дальнего края минного поля шлепались вокруг, взметая в воздух тину из ирригационной системы.

— Чистильщики! Минеры! Вперед! — приказал по воксу Роун. Два отряда специалистов минеров, один из которых вел Шогги Домор, а другой — воин-вергхастец по имени Вурон, немедленно двинулись вперед под обстрел.