– Посидели бы вы, поболтали со мной, – сказал Чарли Фортнум. – Я больше боюсь, когда один. Вам мне признаться не стыдно. Если нельзя сказать священнику, кому же тогда можно? А вот тот индеец… Он глазеет на меня и улыбается. Ему охота убивать.

– Ошибаетесь, сеньор Фортнум. Мигель – человек хороший. Он просто не понимает по-испански и улыбается, чтобы показать, как он хорошо к вам относится. Попытайтесь еще поспать.

– Хватит, выспался. Мне хочется с вами поговорить.

Человек развел руками, и Чарли Фортнум представил себе его в церкви делающим ритуальные жесты.

– У меня много дел.

– А я ведь могу вас удержать, если захочу.

– Нет, нет! Мне необходимо уйти.

– Могу вас удержать. Запросто. Знаю как.

– Обещаю, что скоро вернусь.

– Чтобы вас удержать, мне ведь только надо сказать: отец мой, я хочу исповедаться.

Человек застрял в пролете двери спиной к нему. Его голова с торчащими ушами напоминала церковную кружку, зажатую в руках.

– С тех пор как я в последний раз исповедался, отец…

Человек обернулся и сердито сказал:

– Такими вещами не шутят. Если вы будете шутить, я вас слушать не стану…

– Да это вовсе не шутки, отец мой. И не в том я положении, чтобы шутить по какому бы то ни было поводу. Право же, когда человек вот-вот умрет, ему есть в чем покаяться.

– Я лишен своего сана, – упрямо возразил его собеседник. – Если вы действительно католик, то должны понимать, что это значит.

– Я, кажется, лучше вас знаю правила, отец мой. При чрезвычайных обстоятельствах, если под рукой нет другого священника – а ведь тут его нет, правда? – соблюдать формальности не нужно. Ваши люди ведь не позволят никого сюда привести…

– Никаких чрезвычайных обстоятельств пока что нет.

– Все равно времени осталось немного… и если я прошу…

Этот человек снова напомнил ему собаку, собаку, которую обругали, а за что, она и сама толком не понимала.

– Сеньор Фортнум, поверьте мне, – взмолился он, – чрезвычайных обстоятельств не будет… и вам никогда не понадобится…

– «Господи, прости нам грехи наши» – так, кажется, полагается начать? Черт те сколько времени прошло… За последние сорок лет я только раз был в церкви… не так давно, когда женился. Но на исповедь не ходил, вот уж чего не было! Чересчур много надо на это времени, нехорошо заставлять даму ждать.

– Прошу вас, сеньор Фортнум, не смейтесь надо мной!

– Да я не над вами смеюсь, отец мой. Может, немножко смеюсь над собой. Пока действует виски, еще могу. – Он добавил: – Смешно ведь, если вдуматься: «Ныне к вам прибегаю, да избавите душу мою от муки вечные…» Ведь такова, кажется, формула? А у вас все время револьвер наготове. Вам не кажется, что нам лучше начать сейчас? Пока револьвер не заряжен. У меня столько накопилось на душе.

– Я не буду вас слушать. – Он поднял руки к своим оттопыренным ушам. Уши прижались к черепу и тут же отскочили обратно.

Чарли Фортнум его успокоил:

– Да не переживайте, ладно вам. Я же несерьезно. И какое это имеет значение?

– В каком смысле?

– Я ведь, отец мой, ни во что не верю. И не стал бы венчаться в церкви, если бы не законы эти. Вопрос был в деньгах. Для моей жены. А из каких побуждений вы-то женились? – Он быстро поправился: – Извините. Я не имел права это спрашивать.

Но человечек, по-видимому, не рассердился.