— Да здравствует король!

Монарх жестом, как на параде, ответил на приветствие и поскакал дальше.

Свистели пули, умирали люди. К счастью, ни царственная персона, ни ее многочисленная свита не пострадали. Полковник Шаброн хотел удержать короля:

— Сир, умоляю, вернитесь, здесь вам не место.

— Я борюсь за независимость моей страны и должен быть среди солдат!

— Да здравствует король! Да здравствует король! — воодушевленно кричали зуавы.

Высокий, широкоплечий монарх возвышался над всеми, как скала. Пышные усы, кончики которых закручивались почти до висков, делали его похожим на льва, большие зеленые глаза внимательно следили за происходящим.

Орудийный огонь усилился. Виктор-Эммануил повелительным жестом указал в сторону вражеских пушек, изрыгавших пламя, и коротко командовал:

— Вперед!

В это мгновение от фермы Сан-Пьетро отделилась какая-то фигура. Это был Франкур с младенцем за спиной. Сквозь огненный ливень отважный солдат бежал к месту расположения полка зуавов.

Оказавшись среди своих, Франкур мгновенно оценил ситуацию. Ребенок больше не плакал. Как всегда невозмутимый, Обозный спросил:

— Господин капрал, вы обзавелись семьей?

— Похоже! Приглядывай краем глаза за малышом, пока мы будем бить этих негодяев в белых мундирах.

— Хорошо. А куда мы направляемся?

— Прямо к пушкам, и немедленно.

Толстяк привычным движением натянул на уши феску и тяжело вздохнул.

Король пришпорил коня, чтобы дать возможность зуавам догнать своих. Один из солдат запел известную всему полку песенку. Бешеный ритм карманьолы совпадал с быстрым шагом пехотинцев:

Отделения, роты и батальоны подхватили песню. Монарх одобрительно кивнул и весело рассмеялся. Вскоре войско достигло переднего края, куда долетали пушечные ядра с батареи австрийцев.

Пьемонтцы предприняли контратаку, чтобы выбить неприятеля с дороги. Зуавы подошли с другой стороны и ударили в спину противнику. Зажатые с двух сторон, белые мундиры отчаянно сопротивлялись.

«Шакалы», воодушевленные барабанным боем, яростно орудовали штыками. Бок о бок с французами, как простой лейтенант, рубился неуязвимый великан Виктор-Эммануил. Вскоре сопротивление противника было сломлено, австрийцы в панике отступили к каналу.

Франкур и следовавший за ним по пятам Обозный первыми добежали до вражеских пушек.

— Эй, толстяк! — воскликнул командир.

— Слушаю, господин капрал!

— Посмотри, мальчонка еще там?

— Да, а что?

— Он молчит, вот я и испугался…

— Его укачало, бедняга успокоился и заснул.

Вокруг стоял такой грохот, что друзьям приходилось орать что есть мочи.

Неприятельской батареей командовал седой усатый капитан. Три орудия были уже заряжены, и он крикнул своим артиллеристам, которых теснили зуавы:

— Огонь, тысяча чертей! Огонь!

Солдаты не успели выполнить приказ. Перед командиром у правой пушки возник Франкур, у левой — Обозный. Горнист по прозвищу Питух, потрясая ружьем, прыгнул на среднюю. Все трое вонзили штыки в своих противников, не дав им произвести смертоносные залпы. Артиллеристы замертво повалились на землю, но старый офицер попытался защищаться саблей.