«Стройная, но не лишена приятной мягкости». После болезненного разрыва с Марком пристальные взгляды и непрошеное внимание незнакомых мужчин перестали трогать Валери, но почему-то изучающий взгляд именно этого человека выводил ее из равновесия, пожалуй, даже волновал. Возможно, потому, что в его облике было нечто властное.

Валери собралась подойти поближе, сделала шаг и услышала противный скрип. «Ну вот, – с ужасом подумала она, – забыла снять резиновые сапоги». Бросив быстрый взгляд на собственные ноги, Валери снова посмотрела на посетителя и неуверенно предложила:

– Сэр, вы позволите взять ваше пальто и зонтик? Вы, наверное, промокли.

Незнакомец внимательно оглядел ее ярко-желтые резиновые сапоги, усмехнулся, затем посмотрел Валери в глаза.

– Да, мисс, спасибо.

Глубокий низкий голос звучал деловито. Сняв пальто, он вручил его Валери вместе с зонтиком. Без пальто, в темно-синих шерстяных слаксах и темно-коричневом пуловере, он выглядел не менее элегантно и вместе с тем чуть более непринужденно. Валери, почему-то застеснявшись, отошла к вешалке. За спиной она услышала голос отца:

– Рады вас видеть, сэр! В такую погоду приход клиента – просто праздник.

Мужчины обменялись дежурными замечаниями по поводу апрельской погоды в Натчезе. Повесив пальто и зонтик на вешалку, Валери быстро наклонилась, чтобы снять резиновые сапоги. Через секунду тот же глубокий голос произнес:

– М-м-м, очень даже неплохо.

Валери запоздало сообразила, как выглядит сзади, когда стоит, нагнувшись: поношенные и немного отсыревшие джинсы натянулись на ее ягодицах, как мокрый холст на раме. Она выпрямилась так резко, что рыжие кудряшки упали на раскрасневшееся лицо, и подозрительно покосилась на посетителя. Однако оказалось, что тот сосредоточенно изучает полки над ее головой, разглядывая камеры, теле – и фотообъективы и вспышки.

– Да-а. – Незнакомец с серьезным видом продолжал разговор с Фредом. – Наконец-то я нашел в Натчезе хотя бы один фотомагазин с хорошим выбором товара.

Недоуменно нахмурившись, Валери быстро наклонилась и сняла наконец сапоги. Краем глаза она заметила, что отец отложил свою работу.

– Позвольте представиться, Фред Верной. А эта молодая леди – моя дочь Валери. А вы...

– Роджер Бенедикт.

Валери, приятно удивленная, резко выпрямилась, все еще держа в каждой руке по сапогу. Мужчины обменялись рукопожатием через прилавок.

– Тот самый Роджер Бенедикт? Писатель? – переспросила она.

Посетитель повернулся в ее сторону:

– Да, юная леди.

Валери бросила сапоги на пол и обошла прилавок, теперь ее лицо сияло от радостного возбуждения.

– Мистер Бенедикт, мне очень понравилась ваша книга про колониальный Уильямсберг. А фотографии Энрико Ромеро – настоящие произведения искусства!

Бенедикт посмотрел на нее с некоторым удивлением:

– Вам понравились работы Рико? Что ж, когда я буду навещать его в больнице, обязательно передам, что в здешних краях у него появилась юная поклонница.

Валери нахмурилась. Последняя фраза Бенедикта ее насторожила, но еще меньше ей понравилась скрытая насмешка в его тоне. Однако любопытство оказалось сильнее, и она, не удержавшись, спросила:

– В больнице? Мистер Ромеро лежит в больнице? Что случилось?

– С вашего разрешения, именно об этом я и собирался сейчас рассказать вашему отцу.

Отпустив это саркастическое замечание, Роджер Бенедикт снова повернулся к Фреду. Валери вернулась обратно за прилавок, недовольно хмурясь. Бенедикт, конечно, старше ее, но тем не менее они оба – люди взрослые, он же обращается с ней как с семнадцатилетней девчонкой.