В руке директора остается пуговица. Он удивленно ее рассматривает.

Кнейшиц быстро идет по коридору гостиницы.

Из номера Алины выбегает радостный Мартынов.

Мартынов и Кнейшиц сталкиваются лицом к лицу. Секунду они смотрят друг на друга. Расходятся.

По лицу Мартынова Кнейшиц видит, что произошло то, чего он больше всего опасался.

Вне себя Кнейшиц врывается в комнату Алины.

Кнейшиц. Он опять был у вас!

Алина. Я выхожу за него замуж.

Кнейшиц (вярости). Что?! (Старается овладеть собой, хочет застегнуть пиджак, но все пуговицы оторваны.) Очень, очень интересно.

Алина. Ну поймите, я вас не люблю. Отпустите меня. Все равно я никогда не буду вашей женой.

Кнейшиц. Женой? Таких, как вы, не берут в жены! Я все расскажу вашему Мартынову.

Алина. Ну что вы хотите от меня? Я подчиняюсь вам во всем. Я отдаю вам все мои деньги. Чего еще вам нужно?

Кнейшиц. Мне нужны вы!

Алина. Этого никогда не будет.

Кнейшиц. Хорошо же!

Выбегает в соседнюю комнату и сейчас же появляется снова, волоча за собой маленького негритянского мальчика. Алина бросается к мальчику.

Кнейшиц. Женщине, у которой есть черный ребенок, не место в цивилизованном обществе. Вас отовсюду выгонят. Вам никто не подаст руки. Вам останется один путь – на улицу.

Алина. Пожалейте меня.

Кнейшиц. Откажитесь от Мартынова. Мы завтра уедем, и вы все забудете.

Алина. Я не могу.

Кнейшиц. В таком случае он узнает все еще до конца сегодняшнего представления.

Алина. Он мне все простит. Он любит меня.

Кнейшиц. Любит? Прежде всего у него белая кожа. Он станет вас презирать.

Алина плачет. Звонок телефона. Кнейшиц подходит.

Кнейшиц. Алло! Уже началось первое отделение? Мы выезжаем.

Алина и Кнейшиц едут в автомобиле, не глядя друг на друга.

В цирке идет представление. Кордебалет готовится к выходу в своих уборных.

Директор на арене заканчивает номер жонглера, которого он заменил.

Уходит с арены под жиденькие аплодисменты.

Раечка в цирковой конюшне. Мыкается, не может найти себе места. Замечает униформу с подносом в руках.

Раечка (оживляясь). Что это у вас?

Униформа. Морковка. Если кто желает покормить ученого ослика или зебру – штучка десять копеек.

Раечка. Ой, до чего люблю осликов. Дайте две штучки!

Ест морковку.

Раечка. Ах, как вкусно! Еще пять штук для зебры. (Ест.) Скажите, а слон ест морковку?

Униформа. Как же! Едят.

Раечка. Дайте сто штук. Для слона.

Жадно набивает рот.

За этим занятием ее застает Скамейкин.

Скамейкин. Раечка, птичка, ты ж себя губишь!

Раечка приходит в ярость.

Раечка. Не хочу быть птичкой, хочу кушать, лопать, есть мясо, рыбу, пирожные, конфеты! И убирайтесь вы все вон. Я тебя ненавижу. (Топает ногами.)

Скамейкин трусливо ретируется. Вид у него такой: «Пожалуйста! Не хотите – не надо. Я со своей красотой нигде не пропаду». Видит Алину, печально идущую в свою уборную, и сразу устремляется к ней.

Скамейкин. Какая красота! Дурак я буду…

Подходит к Алине и начинает разговор, почти поет. Во время разговора Скамейкин следует за Алиной.

– Скажите, вы хотели бы жить с любимым существом где-нибудь на краю света, в палатке, в пустыне, среди львов и лишений?

Алина (мечтательно). На краю света?

Скамейкин (осторожно). Ну, можно не на самом краю.

Алина. В палатке?

Скамейкин. Можно, конечно, и не в палатке. Можно в (1 не-разобр.).

Алина. Среди лишений?..

Скамейкин. Ну, не особенных уж там лишений! Все-таки я ИТР, состою в ИТС, имею ЗР…

Издали эту сцену наблюдает Раечка.