Никто из нас не сказал больше ни слова, когда мы вошли в комнату. Я схватила свою пижаму и прошмыгнула в ванную, чтобы смыть запах пота после бара и подготовиться ко сну. К тому времени, когда я вышла из ванной, Декс сидел на краю матраса в баскетбольных шортах и футболке с бутылкой лосьона, зажатой между ног, рукой массажируя другую руку.

— Ты втираешь лосьон? —спросила я.

Синие глаза скользнули к моим.

— Да. Это помогает сохранить цвет. Видишь? —он закатал рукав футболки до плеча, указывая на чистые блестящие черные чернила на его правой руке. — С этим черным цветом стоит быть поосторожнее. Я не хочу, чтобы он превратился в серый через несколько лет.

— О, — стало моим блестящим ответом. Я моргнула.— Сколько их у тебя?

Декс усмехнулся той медленной устрашающей улыбкой, которую я узнаю как знак, что он забавляется.

— Только пять,—он смотрел на меня еще минуту. — Хочешь увидеть их?

Нет.

Кого я обманываю? Я все равно кивнула.

Он скользнул на самый край кровати, его руки упали на его колени, и он начал поднимать материал одной стороны его шорт. Твердые мускулы на бедрах были покрыты черными чернилами. Наколка, которая выглядела, как очертания сахарного черепа, которые я изучала на уроках Мексиканского Народного Искусства в школе, была изображена на его ноге. Буквы «WMC» и 1974 были выбиты на отдельном участке кожи, прямо под рисунком, размашистыми и почти витиеватыми буквами.

— В честь клуба, — пояснил он.

Мои глаза были прикованы к огромному черепу, который занимал почти всю площадь его массивного бедра.

— Почему ты выбрал бедро? — У моего отца и у Сонни татуировки были на руках. Я заметила, что у Трипа она была на спине.

— У меня были другие планы, —Декс пожал плечами.

— Так… где твои остальные татуировки?—я кашлянула.

О, Божечки.

Его рот медленно растянулся в улыбке. Немигающим взглядом он пожирал на своем пути всю меня. Спустя минуту, он сел и поднял руки перед собой.

— Эти ты видела.

Я-то видела, втихаря подсматривая, но не во всех деталях.

— Что они означают? —спросила я с неподдельным интересом.

Декс посмотрел вниз на них.

— Разные идеи, которые пришли в голову,—согнув правое запястье, а потом и левое, он посмотрел вверх и пожал плечами. — Иногда я беру идеи из разного дерьма, которое вижу. Вроде этой,—он поднял руку с конфигурацией исчезающих треугольников. — Пошли в планетарий с моей племянницей, и я просто не мог выкинуть их из головы.

Затем он поднял другую руку, на которой вокруг нее было обернуто крыло.

— В другое время, я просто мечтаю о всяком.

Но это было больше, чем «просто о всяком». Он мечтал о вещах, которые выглядели ангельски? Мне снятся зомби, кусающие меня и врывающиеся в дома, а не такие вещи. Не просторы абстрактных цветов. И опять же, возможно, у художников были такие мысли, но я ведь определенно не художник.

Он начал стягивать свою футболку через голову. Я обязана была сказать себе, не сболтнуть какую-нибудь глупость, потому что мой мозг отключился. Все, о чем я могла думать пока наблюдала за Дексом, сидящим там с его яркими красивыми тату и не менее красивым, но уставшим лицом, было: «Мир несправедлив».

— Эта была моя первая, — сказал он, указывая на небезызвестный щит Капитана Америка на его левой груди, пока я мечтала о его шести кубиках. Или их было восемь?

— А это Уриэль, — объяснил он, указывая на огромного красного осьминога, обвивающего его, начиная от спины и до правой части груди. Такого же я видела в рамке в его офисе. Глядя на него без рубашки, я могла сказать, что красным, который я видела на его шее, было щупальце.