Я, не мигая, смотрела на Шубарову безмятежным, но неподвижным взглядом. Эти пищевики знают друг друга и вообще много знают. А того мента я не отбрила, а только кое-куда послала, разница есть. Сразу после драки и убийства моей знакомой. И так послала, что пошел он по этому адресу, не возражая.

— На владельца «Нарцисса», — продолжала Элла Владимировна, — это происшествие и ваши действия произвели такое впечатление, что он заинтересовался вами и вскоре установил через знакомых, что у нас в Тарасове по частному розыску Татьяне Ивановой равных нет. А дальше, Танечка, все по поговорке — «Худая слава камнем лежит, а добрая — впереди бежит».

Шубарова развела руками и рассмеялась.

Что ж, все понятно. Хотя поговорку она переврала.

— Я ответила вам?

Ответила она. Ответила и даже огорчила. Излишняя известность может осложнить мне жизнь.

— Хорошо. Второе. Предположим, по третьему пункту мы договорились, и я взялась за ваши дела. В этом случае я просила бы не вмешиваться в мои действия и не пытаться их контролировать.

Я остановила ее протестующий жест.

— Прошу помнить, что даже лишний контакт со мной может, при определенных обстоятельствах, повредить ходу дела.

— Глупо вмешиваться в то, о чем не имеешь представления, — ответила Шубарова. Что ж, здравая точка зрения.

— Третье. Сумма гонорара.

— Пятьдесят тысяч долларов или триста тысяч в новых деньгах. Сумма, названная шантажистами.

Я невольно улыбнулась и присовокупила:

— И Станислав остается на свободе, в добром здравии и с чистой репутацией. Чем тогда я отличаюсь от шантажистов?

— Тем, что у нас будет абсолютная уверенность в выполнении этих условий и в отсутствии повторных «наездов».

Этот ответ меня удовлетворил, и я согласилась на пятьдесят кусков «зеленью», оговорив, правда, что эта сумма — расчетная, и накладные расходы в нее входить не будут. Мадам, видимо, не ожидала от меня такой хватки и проводила слегка удивленным взглядом поверх любезной улыбки.

Теперь еще Стас. Куй железо, Танечка.

Возле лестницы, у самой двери, зеркало во весь мой рост. Я остановилась напротив, вгляделась и, «отпустив» мысли восвояси, подняла в себе образ волчицы. Зрачки едва заметно, но сразу же замерцали оранжевым, недобрым пламенем.

Все в порядке. Есть еще порох в пороховницах.

Будь здорова, Ведьма!

Отражение улыбнулось в ответ, и я неторопливо затопала вверх по ступеням.

Станислав встретил меня в уютном холле с большим, темным сейчас, окном на потолке.

— Вот теперь я вас знаю, Татьяна Иванова! — проговорил он вместо приветствия. — Расспросил матушку.

Шатен с большими, влажно блестящими глазами. Возраст двадцать два — двадцать пять, не больше.

— Никогда не встречался с настоящим частным сыщиком. Да еще дамой.

— Детективчики почитываете? — подхватила я в тон.

— Балуюсь на досуге.

Глаза его обежали меня всю — сверху вниз и снизу вверх, и я видела, что произвожу впечатление. Не скажу, что это было мне неприятно. Высокий, правильные черты лица. Тело, правда, несколько рыхловато, но в целом — породистый, хорошо ухоженный экземпляр. Имеет смысл проверить, поддается ли он внушению. Должен, если не будет этого ожидать заранее. Со слов Шубаровой, он скрытен. Попробую внушением повысить его уровень контактности, облегчу себе существование.

Он предложил мне сигарету и после моего отказа бросил пачку на широкий, низкий подоконник. От выпивки я тоже отказалась.