Выходит, она и впрямь могла вернуться в их чудесный, современный дом в Кросби и «жить там долго и счастливо», как предложила Ванесса… Но Броуди по-прежнему не была уверена в том, что хочет именно этого.

К Джиму пришли двое полицейских, мужчина и женщина. Они просидели в «гнездышке» больше часа. Броуди приготовила им чай и извинилась за то, что в комнате так холодно. Они мужественно поблагодарили ее за заботу.

— Насколько я понимаю, в Иммиграционном центре несколько месяцев назад произошел инцидент, — сказал Джим после того, как полицейские ушли. — Два парня-иностранца ворвались туда, преследуя нескольких девчонок.

— Да, верно. — Броуди помнила этот случай. — Диана плеснула кипятком в лицо одному из них.

— Полиция сообщила мне, что черный фургон, который сбил Диану у входа, принадлежал как раз этим самым парням и они скрылись в нем после первого неудачного нападения. Уже выдан ордер на их арест, так что их задержание — лишь вопрос времени, как меня уверили. — Джим выглядел взбешенным и растерянным одновременно. — Получается, нашу Ди убили, чтобы отомстить ей.

На следующее утро Броуди позвонила агенту по торговле недвижимостью, который согласился приехать в «Каштаны», осмотреть особняк и назвать его ориентировочную стоимость, если она даст ему адрес. Броуди лишь попросила его подождать до двух часов пополудни, когда Ванесса и Рэйчел уйдут вместе с Поппи на очередной осмотр в поликлинику.

Джим в комнате Дианы разбирал вещи погибшей дочери. Часть из них Тинкер должен был отнести в Иммиграционный центр, а остальное отец намеревался передать ее матери в Ноттингем.

— Она будет очень рада этому маленькому телевизору и компакт-дискам, — сказал он. — Кстати, Броуди, не хотите оставить себе что-нибудь на память о Диане?

— Мне не нужно ничего оставлять себе на память, я и так никогда ее не забуду. — Броуди была уверена в том, что светлый образ его мягкой и заботливой дочери навсегда сохранится в ее памяти.

Женщина вышла на кухню, чтобы навести там хотя бы видимость порядка, и вскоре к ней присоединился Джим. В руках он держал большой пластиковый пакет.

— Я нашел его на нижней полке в шкафу, — пояснил он. — Несомненно, это подарки на Рождество. Тут есть маленькое белое платьице с вышивкой в виде маков по подолу, вязаный шарф из разноцветной шерсти… и вот это. — Он протянул ей маленькую картонную коробочку, в которой лежала брошка из финифти с узором из золотых и белых цветов, образующих букву «Б». — Этот подарок может быть только для вас, Броуди.

— Вы собираетесь вернуться в Эквадор? — поинтересовалась она часом позже, когда они пили приготовленный ею кофе у нее в комнате. Через несколько дней Джим собирался уезжать из Ливерпуля.

— Нет, Южной Америкой я сыт по горло. — Впрочем, по его виду можно было заключить, что он еще не думал об этом. — Пожалуй, теперь я отправлюсь куда-нибудь на Ближний Восток. Когда-то я работал мастером на буровой вышке, а прошлые навыки не забываются. — В Эквадоре он был рабочим на ферме, в Австралии — водителем автобуса, в Канаде — механиком в гараже.

— Но ведь сейчас на Ближнем Востоке очень опасно! — встревожилась Броуди.

— Не везде. — В голосе Джима прозвучали нотки безысходности.

— Почему бы вам не осесть в этой стране? — мягко предложила она.

— Я еще не созрел для оседлой жизни.

— Но что с вами будет? — Ей вдруг стало до боли жаль его.