|
Студент объясняет высокому начальству, что ему пришлось перевязать повязку с одного глаза на другой после того, как его окликнул «старый, очень старый господин с седой бородой и престранно одетый: в какой-то длиннополый кафтан, довольно-таки потрепанный». Господин оказался Агасфером, или Вечным жидом, — тем самым, который когда-то не позволил Христу, несущему свой крест на Голгофу, передохнуть у его дома и за это был осужден до скончания веков безостановочно скитаться по свету, ожидая второго пришествия Спасителя, который один может снять с него зарок. «Агасфер, — пишет С. С. Аверинцев, — это враг Христа, но в то же время свидетель о Христе, грешник, пораженный таинственным проклятием и пугающий одним своим видом как привидение и дурное знамение, но через само проклятие соотнесенный с Христом, с которым непременно должен встретиться еще в „этом мире“, а в покаянии и обращении способный превратиться в доброе знамение для всего мира. Структурный принцип легенды — двойной парадокс, когда темное и светлое дважды меняются местами: бессмертие, желанная цель человеческих усилий (ср. этот момент в эпосе о Гильгамеше), в данном случае / оборачивается проклятием, а проклятие — милостью (шансом искупления)». Самый важный для меня акцент этого отрывка состоит в тонко подмеченной связи между образами Агасфера и Гильгамеша: именно это очередное уравнение составляет основу сюжетной канвы и мистической сути «Даяна». В рассказе Элиаде Агасфер изображен уже покаявшимся и обратившийся; он предстает как воплощение Мировой Души, ведущей по запредельным областям душу человеческую, чтобы она обрела наконец свет посвящения, — такая трактовка роднит его с только что упомянутыми образами древнеегипетских богов-психопомпов — Тота и Анубиса.
Еще во время первой встречи, когда Агасфер, как считает Оробете, исцелил его правый глаз и поразил слепотой левый, таинственный скиталец напоминает ему подробности их заочного знакомства, совершившегося в канун той Купальской ночи, когда будущий великий математик, тогда еще подросток, читал в сельском амбаре дешевое издание романа Эжена Сю «Вечный жид». «Я еле разобрал последнюю страницу, — говорит декану студент, — потому что в амбаре стало темно, а бумага на самом деле была не ахти — макулатурная; на такой в старые времена печатали брошюрками романы…» Эта темнота — предвестие будущей травмы, символически усугубившей «однобокость» личности Оробете; потеряв один глаз, он стал циклопом, т. е. существом, которому свойствен односторонний взгляд на мир: «Господь дал мне гений математика, но не поэта». Известно, что математические, рассудочные способности сосредоточены главным образом в левом полушарии головного мозга, а поэтические дарования — в правом, но зрительные нервы, идущие от полушарий к глазам, перекрещиваются, так что правый глаз смотрит на вещи с «математической» точки зрения, а левый — с «поэтической». Из дальнейшего мы узнаем, что в «реальном» мире все осталось так, как есть: травма правого глаза — это всего лишь оплошность машинистки, перепечатывавшей медицинскую справку. В мире же духовном Агасфер и впрямь наделил искалеченный левый глаз Оробете сверхъестественным зрением: именно благодаря этой магической операции Даян и смог воочию увидеть таинства потустороннего мира. Сам Оробете считает эту путаницу правого и левого подобием «гордиева узла», распутать который можно лишь с помощью «гордиева познания», которым обладал, как известно, Александр Македонский, решивший загадку одним ударом меча. А Оробете не нуждается и в этом ударе, поскольку наглядная, убедительная реальность инобытия открылась ему уже после первой встречи с Агасфером. Вторая их встреча едва не кончается (или все-таки кончается?) смертью Даяна от сердечного приступа: «сердце так застучало, что пришлось на минуту остановиться»; «из последних сил, держась за сердце, Оробете прибавил шагу»; «страшно колотится сердце, того и гляди разорвется», «со мной в первый раз такое». |
