Изменить размер шрифта - +
Не найти ни одного углубления между скалами, где не было бы массы рыб всевозможных видов, размеров и цветов; ни одного грота, где не кишели бы великолепные виды зоофитов. Вода была до того прозрачна, что видно было даже каменистое дно моря, и удивленным глазам путников открывалось редкое, невиданное зрелище. Множество водных обитателей с невероятной быстротой плавали туда и сюда, гонялись друг за другом, пожирали слабейших, убегали от сильнейших. Лучи солнца, проникая в глубину, переливались всеми цветами радуги, отливая золотом и серебром на чешуе рыб. Вот морской рогоносец с черным носом, обыкновенно плавающий лишь у берегов; радужный губан с блестящей чешуей, словно опоясанный золотым поясом; светящиеся фосфорическим светом пиропеды; морские павлины, своей роскошью соперничающие с земными; глифизодоны с лазуревым телом и красными перьями; полосатые, как зебры, акантуры с хвостом, вооруженным двумя опасными шипами, способными нанести серьезные раны; страшные «морские дьяволы» и так далее. Словом, взорам открывался целый необъятный мир неведомых морских обитателей, всевозможных видов, величин, цветов — такое роскошное животное царство, какое может быть только в тропических морях Океании.

Пловцы едва могли оторвать глаза от чудной картины. Но положение их не позволяло надолго забыться, и они причалили к берегу. Привязав пирогу к дереву, путники занялись практическим решением обычных для всех моряков вопросов: где остановиться? Нет ли воды? С этой целью все отправились вглубь острова, ни на минуту не теряя из виду места, где они спрятали лодку. На этот раз счастье улыбнулось им чуть ли не в первый раз со времени отъезда из Макао. Они нашли воду, которая, как в вазах, сохранялась в огромных раковинах около берега. Вода эта осталась здесь после дождя, а густая листва предохраняла ее от испарения.

Находка эта была драгоценна. Оба француза были в восторге и радовались, как могут радоваться только французы, неистощимые в весельи, бесстрашные в опасности. Даже китаец Виктор нарушил свою обычную национальную молчаливость.

Пьер, как настоящий сибарит, лениво растянулся на мягком ковре из пальмовых листьев. Время от времени, поджаривая в скорлупе огромного краба, он перебрасывался с Фрикэ несколькими словами.

— Как ты думаешь, — говорил он, — земля, на которой мы теперь лежим, совсем не такая, как на материке?

— Без сомнения. Материковая почва состоит из множества чередующихся слоев различных геологических формаций; в недрах земли находятся разные минералы. Здесь нет ничего подобного, и под тонким слоем почвы находятся лишь остатки известковой скорлупы полипов, соединившиеся в одну массу, Бог знает, на какую глубину.

— Признаться, я во всем этом ровно ничего не понимаю, хотя все это слышал еще на корабле.

— Тем не менее, это так. Ты можешь легко убедиться в этом, ведь мы в настоящую минуту находимся именно на одном из коралловых островов. А о кораллах ты, вероятно, слыхал?

— Еще бы не знать кораллов! Из них наши мастера делают для модниц всевозможные украшения, которые те носят и в ушах, и на шее, и на руках, и чуть ли не в носу. Но откуда все это берется в воде, вот в чем вопрос!

— Я кое-что читал об этом в книге английского ученого Дарвина…

— Английского? — словно с укоризной заметил собеседник.

— Ну да. К сожалению, я не смог дочитать эту книгу до конца. Впрочем, я прочел достаточно, чтобы знать, что все эти острова не более чем плоды деятельности бесчисленного множества мельчайших животных, раковины которых, каждая отдельно, едва видны простым глазом, а громадная масса этих раковин образует целые острова среди моря.

Пьер, казалось, стал что-то вычислять и лишь по временам многозначительно замечал:

— Необычайно! Удивительно!

И снова замолкал.

Быстрый переход