|
От него еще шел пар. Куфта вертелась около дудки и вызывающе взвизгивала.
– В дудке человек сидит… – решил Ермишка и, наклонившись над дудкой, крикнул: – Эй, жив человек, выходи!.. А то снегом всю дудку засыплю… Михалко не отвечал, спрятавшись в забое. Он узнал голос Ермишки. – Что же мы тут будем делать? – спрашивал инженер. – Веревки не захватили, ваше высокоблагородие, а то я бы спустился и выволок из дудки, кто там спрятался. Ошибочка вышла… А мы вот что сделаем: запечатаем дудку. У меня завсегда с собой печать и сургуч… Не посмеют казенную-то печать ломать. Шахта была запечатана, то есть ручка ворота. – Пусть теперь посидит там целую ночь, – торжествовал Ермишка. – А завтра утречком я приеду с канатом и выволоку… Ей-богу!
IV
Рукобитов прямой дорогой направился к скупщику краденого золота Потапычу. Было уже поздно, но к Потапычу днем никто и не ходил. Это был седой, крепкий старик с окладистой бородой и сердитыми маленькими глазами. Он внимательно осмотрел принесенный кусок кварца с золотом, долго что-то высчитывал про себя и потом решительно проговорил: – Три целковых… У Рукобитова даже руки затряслись от охватившего его горя. Он рассчитывал получить пять рублей. Ведь надо же поделиться с Яковом. Но как он ни торговался, – ничего не вышло. Потапыч не прибавил ни одной копейки. – Так больше не дашь? – спрашивал Рукобитов. – Не дам… – А хрест на тебе есть? – Даже весьма… – Бога ты не боишься, вот что! – А ты, милый человек, ступай к новому управляющему, он, может быть, и больше тебе даст, – пошутил безжалостно Потапыч, поглаживая свою бороду. – Много вас, таких-то… Как Рукобитов ни бился, а пришлось помириться и на трех рублях. Все-таки, как-никак, а будет розговенье… Дорогой домой он рассчитал, что он из этих денег отдаст рубль Якову, а два рубля останутся на его долю с Михалкой. Будут и горячие щи со свининой, и ситный белый хлеб, и пирог с кашей, и стаканчик водки за труды праведные… Проходя к своей избушке, Рукобитов вдруг заробел. Вот он войдет, а Дарья первым словом: «Где Михалко?» Ну, и бабушка Денисиха тоже накинется… Он несколько раз прошелся под окнами. Изба чуть-чуть была освещена самодельной плошкой из дешевого бараньего жира. Дело было скверное. «Куда это делся Яков?» – думал Рукобитов, соображая, что двоим все-таки было бы легче держать ответ. А Яков был легок на помине. Он подошел и молча только почесал затылок. – Ну, что? – спросил Рукобитов. – А так… крышка. – Ну? – Ермишка, значит, запечатал нашу дудку, змей подколодный… – Как же мы будем добывать Михалку? – Ворот, значит, запечатал… Мужики говорили между собой тихо, но Дарья не спала и слышала, что под окнами кто-то топчется в снегу и шепчется. Она выскочила в одном сарафанишке за ворота и сразу накинулась на мужа: – А где Михалко? – Михалко… придет… Отстал немного… – бормотал виновато Рукобитов. – Ей-богу, сейчас придет, – уверял растерявшийся Яков. Дарья сразу поняла, что дело неладно, и заголосила. Этого еще недоставало… Рукобитов едва увел ее в избу. Бабушка Денисиха лежала на печке. Ей что-то нездоровилось. Она слышала шум во дворе и вся встрепенулась, когда до ее старого уха долетело слово: Михалко. |
