Дрожа, она взглянула Бену в глаза. Она не увидела в них ни тени подозрения, порицания или вопросов. Только заботу о ней и проблеск нежности.

− Я должен был оставить тебя дома, − спокойно заметил Бен. − Ты не должна была подвергаться этому.

Она молча кивнула, переполненная чувством облегчения. Все было хорошо. Он ее любил достаточно сильно, чтобы не поверить. Он отверг слова Джефа, как мусор. Бен обнял ее рукой за талию и, улыбаясь сардонически, взглянул на Большого Джорджа.

—Со временем, вы себя погубите. Я просто хочу, чтобы вы знали, что я приложу все усилия, чтобы облегчить вам задачу. − Он вдруг замолчал, как будто что-то припоминая. − И если у вас есть вопросы по поводу «Санрайз» и его управления теперь, когда Рассела Уорнера больше нет, будьте уверены, что мы будем следовать его традициям. Только вы скоро поймете, что я не такой добродушный и всепрощающий, каким был Расс. Я не успокоюсь, пока ваш долг не будет уплачен, и вы не окажетесь на коленях. Это займет какое-то время, но я это сделаю. Ограждение будет поставлено, на сей раз навсегда, и я собираюсь выжать из вас все соки, пока ранчо не пересохнет, а скот не превратится в скелеты. Я собираюсь вас уничтожить, и однажды вы пожалеете, что убрали Раса, а на его месте теперь я.

После этого визита, казалось, Бен смирился со смертью Расса. Он не был поглощен местью, как того опасалась Адди, но в его глазах появлялся особый блеск, когда упоминали Джонсонов. Теперь походка его была легче, но как всегда самоуверенная, его стало нелегко разозлить, и он чаще улыбался. Казалось, ранчо зажило новой жизнью, как если бы солнце вышло из-за туч. Адди все еще была единственной, решавшейся спорить с Беном и бросать ему вызов, но она делала так только, если получала от этого удовольствие. В ответ он проявлял необычное чувство собственника по отношению к ней, заявляя права на ее время и внимание с несравненным высокомерием, за которое она одновременно ругала его и тайно любила.

Его жизнь была для нее открытой книгой, даже его работа. Добившись от него обещания взять ее с собой в Канзас-Сити, где он закупил новую шортгорнскую породу скота для «Санрайз», она проштудировала все его книги по скотоводству и перевозке. Когда Мэй услышала один из их деловых разговоров и попыталась выбранить Бена в связи с этим, он улыбнулся и ответил, что ожидал от Адди новых идей, благодаря которым ранчо заработает кучу денег. Вся семья, также, как и большая часть посторонних, только качали головой при виде Бена и Адди, у которых были такие необычные отношения, этот город никогда не видел ничего подобного.

Что же до них самих, они знали, что им еще многое предстоит узнать друг о друге, и это займет у них всю жизнь и даже больше. Адди всегда удавалось удивить Бена, даже в их брачную ночь, когда она заплакала, как только он перенес ее через порог ее обновленной комнаты. И присел на новую огромную кровать, и держал ее в объятиях, убедительно упрашивая ее сказать ему, что не так.

− Наконец-то мы женаты, − прошептала она, вытирая лицо его носовым платком. − Я так счастлива, и я чувствую такое облегчение,…и я так потрясена.

Бен долгое время удерживал ее, склонив голову к ней, неспешно целуя ее лицо и шепча ей о своей любви. Когда она обняла его руками за шею, ее тело, прижавшееся к нему, было мягким и теплым, и они оба задрожали. Их поцелуи стали более жадными, они отчаянно понимали, как долго не занимались любовью. Они избавились от одежды с неуклюжей поспешностью, что сильно отличалось от нежного воссоединения, которое они предвкушали. Настолько невыразимо приятно было им ощущать свои обнаженные тела, прижатые крепко друг к другу.