Изменить размер шрифта - +
Меня задело осколком выбитого лобового стекла. — Нора провела пальцами повыше локтя правой руки. — А Джорджу довелось принять основной удар. Бедняга еще жил несколько часов и скончался в Хэмпстере, ближайшем населенном пункте, где находилась больница, в которую нас всех вскоре доставили.

— Мэнди рассказывала мне, сколько пострадавших оказалось в той больнице, — вздохнула Дженни.

— Правда? А знаешь, я немного помню твою… как бы это выразиться… приемную мать. Ее внесли на носилках в родильное отделение вскоре после того, как туда же отправили Эстер. Светленькая такая, в пестром платье и жакете. Когда ее доставили, я находилась в коридоре, мне прямо там перевязывали руку. — Нора подняла бокал, посмотрела коктейль на свет, потом отпила глоток. — Не знаю, как бы я перенесла весь этот кошмар, если бы не фляжка виски, которую я предусмотрительно захватила с собой перед выездом, чтобы было за чем скоротать время в бирмингемской клинике, пока у сестры не закончатся роды. Так, периодически прикладываясь к горлышку своей «спасительницы», я и курсировала между двумя этажами: на верхнем Эстер, на нижнем Джордж. Потом из родильного отделения вышла акушерка и сообщила, что у моей сестры родилась девочка, но сама она в очень тяжелом состоянии, неизвестно, выживет ли. К тому времени я уже знала, что Джордж скончался.

Скоро начало светать, а на меня нашла какая-то апатия. Наверное, это была реакция на переживания той кошмарной ночи. Вдобавок фляжка быстро опустела. Я связалась по телефону с частной клиникой в Бирмингеме и вскоре за Эстер и ребенком прислали санитарный вертолет. Ожидая его прибытия, я попросила девушку-практикантку из родильного отделения — остальные врачи и медсестры всю ночь были заняты — принести мне все необходимые справки. Она отдала бумаги, и мы с ней отправились в палату новорожденных. Там девушка вынула ребенка из кроватки с табличкой, на которой значилась фамилия «Блэквуд». Оказалось, что младенца нужно перепеленать. Пока практикантка этим занималась, я присела в углу на стул — меня уже ноги не держали — и допила последний глоток виски. А тут слышу, как девчонка эта говорит: «Какой хорошенький у вас мальчик… Крепыш!».

Признаться, я как-то не сразу уловила смысл сказанного. Лишь потом, когда мы уже в вертолете летели, задумалась: почему это практикантка нашу малышку мальчиком назвала? Кое-как вынула одной рукой — на другой младенец у меня лежал — бумаги из сумки, прочла написанное. Все сходится: фамилия, женский пол и остальное. Почему же мальчик? И тут такая усталость на меня навалилась, такое отчаяние… Джордж умер, Эстер едва жива. Как выкарабкается, придется сообщить ей о смерти мужа. А тут вдобавок с младенцем недоразумение…

Потянулась я за фляжкой, но вспомнила, что там нет ни капли. Тогда я сунула бумаги поглубже в сумку, решив пока шума не поднимать. Пусть сначала Эстер выздоровеет. Потом вспомнила, что новорожденным на запястье бирку надевают, и принялась потихоньку сверток разворачивать. Кое-как до одной ручки добралась — к счастью, на ней бирка и оказалась — и даже развязала тесемку, но тут врач, прежде осматривавший Эстер, взял у меня ребенка. Так бирка в одеяльце и осталась. Она до сих пор у моей сестры хранится. Эстер думает, что в сумятице, которая царила в тот жуткий день в хэмпстерской больнице, кто-то что-то напутал и указал на бирке неправильные данные. Ей до сих пор невдомек, что на самом деле подменили младенцев. — Нора умолкла, задумчиво вертя в руке бокал. — Чего я никак не пойму, так это почему Мэнди не стала разыскивать своего ребенка.

— Потому что боялась вызвать гнев мужа, — грустно усмехнулась Дженни. Вкратце передав рассказ Мэнди, она спросила: — А зачем вам понадобилось разыскивать меня по прошествии стольких лет?

— Потому что эта история всю жизнь не дает мне покоя.

Быстрый переход