– Тише, малыш, - мягко сказала она, сжимая ладонями дорогое личико, точную копию брата. - Сейчас тебе больно, но совсем скоро станешь показывать повязку друзьям и хвастать, каким был храбрым.

– Никакой я не храбрый! - всхлипнул Терстон.

– Но теперь будешь, когда узнаешь, что Элвина вылечит тебя и рука будет крепкой и здоровой, - утешила тетка и, повернувшись к знахарке, спросила:

– Правда ведь?

Тон и выражение лица подсказывали старухе утешительный ответ.

– Я положу ее в лубок… - начала Элвина.

– Сначала нужно ее выпрямить! - отрезала Эрика. - Это его правая рука…, когда-нибудь он будет держать ею меч! Нужно, чтобы Терстон полностью владел ею, и необходимо добиться этого во что бы то ни стало. Сделай это!

Но знахарка со страхом покачала головой:

– Я…, я никогда…, у меня не хватит сил…

– Терджис!

Эрика даже не потрудилась проверить, тут ли ее тень. Она всегда была рядом. Викинг зашел с другой стороны и осторожно сжал запястье мальчика.

– Держи его! - велел он Эрике.

Она послушалась и нежно прижала малыша к себе:

– Сейчас будет немного больно, дорогой, а потом сразу станет легче, - шептала она ему на ушко. - Можешь кричать, если так уж невмоготу.

Раздался пронзительный вопль, и маленькое тельце обмякло в ее руках. Мальчик потерял сознание. Эрика осторожно уложила его, вытерла слезы с грязных щечек, не обращая внимания на то, что плачет сама, и радуясь, что малыш, хотя бы сейчас, ничего не чувствует.

Эрика встретилась глазами с Терджисом, хотела уже поблагодарить его и только тут вспомнила. Узник! Краска сбежала с лица девушки. - Скорей! - охнула она, молясь, чтобы не было слишком поздно. - Не дай Уолноту замучить кельта… И может быть, выведаешь, к кому послать за выкупом, чтобы поскорее избавиться от наглеца!

Терджис только этого и ждал. Он выбежал из спальни с такой быстротой, что задрожали стропила, а в воздухе заплясали бесчисленные пылинки. Слуги ошеломленно расступались, пораженные тем, что такой великан может двигаться столь быстро. Но Терджис опасался, что прошло слишком много времени, и, добравшись до темницы, тревожно нахмурился, убедившись, что на беду оказался прав.

Уолнот не слышал его шагов, слишком поглощенный своим садистским занятием. Терджис перехватил его поднятую руку и швырнул капитана через всю комнату, с силой влепив в стену.

– Она не велела тебе убивать его, - прорычал викинг.

Уолнот, прекрасно зная, что нет на земле человека, который не испытывал бы страха и трепета перед Терджисом, когда тот приходит в ярость, испуганно съежился.

– Я только что начал, - запротестовал он, но моментально осекся.

Терджис, однако, поверил ему, зная, что, если дать волю капитану, тот продолжал бы издеваться над узником много часов подряд. Не обращая на него внимания, викинг принялся осматривать пленника и облегченно вздохнул, поняв, что тому не причинили серьезного вреда.

Узника перевернули на цепях лицом к стене, изорванная туника валялась на полу. Более двух дюжин вспухших багровых рубцов покрывали его спину и бока, из многих сочилась кровь. Но Уолнот по крайней мере точно исполнил приказ: Эрика велела выпороть пленника, и Уолнот пустил в ход короткую, многохвостуго плеть вместо кнута, сдиравшего кожу. Раны, кажется, неглубоки и, если не загноятся, шрамов, скорее всего, не оставят, хотя и причинят нестерпимую боль.

С первого взгляда было ясно, что несчастный потерял сознание. Подобные пустяки, конечно, не остановили бы Уолнота. Но почему такой сильный человек впал в беспамятство после всего лишь нескольких ударов? В этом было что-то странное, ведь Терджис на собственном опыте знал, сколько человек может вынести.

Да, что- то здесь не так. Терджис уже раньше заметил это, видя, что узник то путается в словах, словно пьяный, то вновь будто трезвеет, то теряется и приходит в смущение, то все прекрасно понимает и находит четкий ответ на любые вопросы.